— Илэни… на тебе нет дымчатого топаза. Неужели камень отпустил тебя? Я столько бессонных ночей провел над книгами, чтобы избавить тебя от этого проклятья!
Старик потянулся к племяннице. Илэни не верила… неужели после стольких лет взаимной ненависти он хотел ее обнять? Как в те годы, когда она приходила с мамой к суровому дяде. Из жесткого политика и, что скрывать, хитрого интригана он порой превращался в заботливого родственника, заменившего отца.
— Я не знала… — дрогнул голос Илэни. Аруга Иотил неуверенно обнял ее на несколько минут, он тоже позабыл в заточении этот простой жест.
— Я же вырастил тебя. Разве я мог вот так жестоко вышвырнуть тебя из своей жизни? — дрожал голос Аруги, он впервые стремился хоть как-то оправдаться: — Но твоя магия слишком пугала всех вокруг. Каждый переломный момент истории дымчатые топазы выбирали своего «вестника смерти», который вершил их кровавую волю. А потом сами собой исчезали, словно собирая жатву. И носители их умирали. Я не хотел убивать тебя! Но не нашел ничего лучшего, чем запереть… Ох, простишь ли ты меня когда-нибудь.
Казалось, он безропотно принял свое заточение, потому что всегда стремился искупить то, что совершил со своей племянницей.
— Со временем. Я очень хочу простить! И ты меня прости! — горячо восклицала Илэни.
Когда же первая волна эмоций схлынула, Сарнибу посмел спросить:
— Как вы сохранили талисман? Разве тать-Нармо еще не приходил в вашу башню?
— Приходил. Год или два назад… а, может, две недели… — запнулся Аруга, что-то безуспешно подсчитывая. — Я ему сказал, что умру без талисмана. Стар я уже, очень-очень стар… Может, надо было отдать, чтобы…
— Не надо! — воспротивилась печальным мыслям старика Илэни.
— И как же вы уговорили его?
— Никак, просто сказал, что умру. Он оставил мне талисман, сказал, мол, ему уже не надо, его сила сравнялась с силой Стража Вселенной… все думаю, кто такой этот Страж… — бормотал сбивчиво Аруга, ерзая на троне и потирая колени под тяжелой мантией.
Илэни и Сарнибу понимающе переглянулись. Сумеречный Эльф… Неужели и правда Нармо обрел такую мощь? Оставался ли хоть какой-то шанс остановить его?
— Вам лучше пойти с нами в малахитовую башню, — продолжал Сарнибу.
Аруга недовольно охнул:
— Да куда мне! Если я выйду из башни, то развалюсь. Пожалейте старика. Я пока и сам в состоянии о себе позаботиться.
Его башня непостижимым образом постепенно избавлялась от каменной корки, вновь проступали ковры, тяжелые деревянные столы и скамьи, декоративное оружие на стенах и прочие памятные для старого правителя вещицы. Магия заточения тоже исчезала, превращая твердыню из тюрьмы в жилище.
— Илэни… еще раз прости меня за все, что я с тобой сделал, — на прощание проговорил Аруга. — Сарнибу! Я надеюсь на тебя, теперь моя девочка в надежных руках. Она заслужила новую жизнь. Если дымчатые топазы отпустили «вестника», может, дни Эйлиса еще не сочтены.
— Позволь мне навещать тебя! Часто-часто! — с надеждой проговорила Илэни.
— Как получится. Небось, снова забудешь старика… — со слабым смехом проводил их Аруга, с печальной надеждой глядя вслед.
Казалось, словно что-то непостижимо менялось, происходили невозможные события, сменявшие сонное исчезновение. Если бы только не угроза нападения Нармо…
Однако в малахитовой башне казалось, что никаких бедствий и не обрушивалось на Эйлис. Ее обитатели ни минуты не сидели на месте, небольшое количество ячеда сновало по каким-то загадочным делам. Илэни случайно подслушала воодушевляющий разговор.
— Если бы нас побольше было…
— Да… Льор Сарнибу, благодетель наш, говорил, что превратил бы башню в настоящий город.
— А что такое город? — спрашивал какой-то несмышленый мальчишка.
— Большая деревня.
Однако стоило бывшим подданным Инаи завидеть топазовую чародейку, как ее сторонились. Если бы не Сарнибу, они бы, наверное, вели себя менее сдержанно, выказали бы открыто свою ненависть. Илэни знала, что навечно отмечена клеймом злодейства, и все же этот невеселый факт не велел немедленно умереть. Напротив — жить. Впрочем, растревоженное сердце чародейки искало спокойствия в уединении. Вскоре она нашла тихий уголок в обширной библиотеке малахитового льора. Ее окружили невероятные собрания сочинений прозаиков и поэтов, научные труды, древние свитки. Обнаружилась даже глиняная табличка, вокруг которой ранее оборачивались защитные заклинания. Кто-то чрезмерно старался, чтобы никто не прочитал некую тайну. Последний слой защиты ограничивался надорванным пожелтевшим конвертом с яростной красной подписью: «Творение древних лет, восемь тысяч лет назад, эпоха первых льоров. Автор смутьян и лиходей. Благовоспитанным наследникам не велено читать…». Далее надпись обрывалась, кто-то все же прочитал. «Запрещенная» книга заинтересовала чародейку. Илэни рассматривала не вполне понятные символы, силясь сопоставить их с известными знаками письма.