Внезапно Нармо впился в Сумеречного всеми десятью когтями. Возник из тени за спиной, переместился призраком настолько стремительно, что даже Страж Вселенной не уследил, отвлеченный созданием заплат на ткани мироздания. Когти пригвоздили к полу, впились в грудную клетку и вошли по самую рукоять в камень. Нармо навис тяжелой тенью, Эльф на миг выпустил рычаги мироздания и с ужасом наблюдал, как черная дыра тотального разложения тут же колоссально выросла в размерах. Но ее застили совершенно безумные расширенные глаза Нармо. Он выл, то таинственно шептал, то взвивался криком агонии:
— Я видел, Эльф! Я видел твою тьму! — скороговоркой он отчеканил, как в трансе: — Огненная пустыня, кислотное небо и трон из костей-черепов, который тянут на цепях самые опасные твари вселенной, поющие тебе темные гимны: «Царь чудовищ! Вечный царь!» О! Дай осуществить мне твою мечту! Давай! Я буду твоим хаосом! А ты — тьмой! Хаос и тьма! Не этого ли ты жаждешь?!
— Сначала ты хотел стать необходимым злом. А теперь у тебя цель — только уничтожение? — прохрипел Сумеречный, стремясь освободиться.
Искаженные поглощенные самоцветы через раны вплетались и в его видимость крови, отравляли, будя самый страшный кошмар. Да, мечта его тьмы. Разрушенная Вселенная и он, ее темный повелитель, на троне из бессчетных костей и черепов. Нармо единственный, кто увидел это. И на мгновение, всего лишь на короткую секунду, растянутую на целую вечность, Эльф захотел поддаться такой сладкой перспективе.
Тьма жила в нем, он столько лет боролся с ней… Что если мироздание призывало стать финалом всех человеческих страданий, обрушить по-настоящему на них свой гнев? И стереть, перезапустить глобальный механизм! А Нармо помог бы в этом… Достаточно лишь добавить своей тьмы к возникшей воронке — за Эйлисом потянулись бы и остальные планеты, одна за другой. Все звезды погасли бы. А там, наверное, новый большой взрыв, новое начало других существ, если удастся.
«Друг! Эльф… Друг мой!» — внезапно донесся знакомый возглас. Раджед… София… Эленор… И сотни других людей! Людей… Этих созданий, способных в равной степени принести в свой мир красоту и уродство, радость и боль. Человек — это выбор. И не Стражу Вселенной с Нармо Разрушителем решать, когда перезапускать часы.
— Заглянув в историю камней, я не увидел ничего, кроме смерти и разрушений. Все заканчиваться только ими! Любое начинание, любой росток перепахивают сапоги пехоты!
С этими словами Нармо резко отскочил, сам отпустил Сумеречного, размахивая когтями. Он метался, как взбесившийся пес, и вскоре выпады его уже потеряли системность, комбинации ударов напоминали случайные сочетания, а когти монотонно вращались лопастями пропеллеров. Нармо страдал… Всего лишь человек, он взвалил на себя слишком много, не ожидая такого эффекта. Когда-то он просто хотел сбежать. Сначала от жестокости отца, потом их умирающего мира.
— У тебя ведь не было конечной цели захвата Земли, у вас обоих не было, безумные выродки Эйлиса! Вы просто летели к порталу, как мотыльки на огонь, бежали, как крысы с тонущего корабля.
— Побереги красивые сравнения для противников попроще, — жестоко оборвал Нармо, вновь лицо его разложилось на сотни рвущихся в разные стороны призраков, вновь взирал белесый череп. И тогда же атаки обретали особую ожесточенность, впитывая в себя стиль боя всех поглощенных льоров.
Вот взмахнул тяжелым молотом древний чародей, державший когда-то магию четырех самоцветов — Эльф стремительно отскочил от достаточно медленного удара. Вот попытался проткнуть в стиле мушкетера другой льор, ушедший семьсот лет назад — Сумеречный вновь уклонился. Но вот снова атаковал Нармо, в его стиле, не гнушаясь нечестных приемов. Пару раз он метил по коленям неизменными железными носками сапог, стремясь подсечь и повалить. Но Сумеречный только мысленно смеялся над этой старой привычкой, проворно обращаясь в призрака.
Однако все шутки меркли, когда он вновь схватывал линии мира, сплетал их, свивал во временный купол над воронкой. Не хватало! Эйлис не принимал всю силу Стража, ему не хватало собственных самоцветов. Но большая их часть бурлила в теле Нармо, который превращался в их раба.
«Ну же, самоцветы! Вы же изначально мирно жили!» — взывал к ним Сумеречный, однако его мольбы не доходили до цели, недостаточно чист душой, недостаточно верил себе. И кого уж спасать с внутренним монстром? Не ему, не здесь, не теперь.
Нармо же метил по кистям рук, намереваясь выбить меч. Сумеречный уклонялся, не обладая таким преимуществом, ведь у противника оружие росло прямо из пальцев. Приходилось искать удобный момент для контратаки, но когда первые пять когтей совершали выпад, то вторые неизменно прикрывали и лишь изредка пытались решительно пробить оборону все десять. Против когтей ныне не удавалось раствориться дымным облачком, неведомая магия окутывала их и удерживала Эльфа в материальном облике. Что ж, так даже лучше, так честнее, так он острее ощущал реальность происходящего и все равно не до конца верил, что все это с ним. Давно же не попадался ему противник, равный по силе! И он порой печалился, что не находит достойного врага. А теперь уж не до радости оказывалось: башню неминуемо утягивало в черную дыру вместе с порталом, а это означало, что на Землю вынесло бы отголоски разрушительной магии.