— Ты лжец! Мы все лжецы! — кричал Нармо, когда Эльф обманул его ложной атакой, вывернул меч, в последний момент изменив его траекторию. Лезвие с размаху рубануло по плечу, противник даже не отпрянул. Он теперь тоже не ощущал боли, зато адский огонь выжигал его изнутри.
Впрочем, Эльф использовал сполна преимущество: он отпустил на какое-то время рычаги, чтобы сосредоточиться на серии атак и контрударов, заодно добавляя к ним мощную магию. Меч раскалился, обратившись в жаркий столп пламени, пять когтей расплавились, опали с протяжным звоном оплавленным железом. Нармо отпрянул, сражаясь теперь левой рукой, открываясь для ударов. Эльф не останавливался, пробиваясь вперед.
Использовать силу по-настоящему не позволяла бушующая в паре шагов пропасть. Стоило только отпустить рычаги, как она взревела и поползла, оплетая Сумеречного жадными лианами. И с каждым ее прикосновением его атаки все ожесточались. Теперь и он позабыл о честных приемах. Нашелся, рыцарь! Никто его не ограничивал законами чести и морали, а в борьбе с монстрами все средства хороши. Сумеречный занес меч, чтобы снести голову чародею, и все же Нармо уклонился, вонзив под сердце противнику обломанные когти правой руки. Через них хлынула тьма самоцветов, теперь Эльф тоже окунулся в бесконечно злую память сильнейших льоров. В истории всех миров всегда оказывалось слишком много крови.
«Думаешь, сломать меня этим? Да я их всех видел! Слышал! Чувствовал! Я — все, я растворен в каждом!» — отозвался Сумеречный, но сам себе не поверил, потому что мрак заполнял сердце.
Он с удвоенной яростью откинул Нармо, уже совершенно забывая о линиях мира. Диагональные удары сверху сыпались с обеих сторон бессмысленным листопадом, воздух раскалился от взмахов мечей. А вокруг нарастало безумие: плавились горы, с неба падали камни, гигантские смерчи взвивались с земли вверх, горел песок, затвердевали облака…
Линии Эйлиса лопались, приходили в хаос. Где-то в малахитовом льорате Сарнибу отчаянно сдерживал бурю. «Да что же вы творите! У меня здесь люди!» — немо кричал самый милосердный льор. Внезапно его сила вторглась в поединок, малахитовые нити нарисовались отдельной стеной магии, выстраивая защиту от надвигавшейся пустоты, гибельного ничто.
«Я чародей земли и животных! И я буду защищать их, их и людей!» — громогласно пророкотал голос с восточного материка. И творящийся вокруг хаос начал сходить на нет. Расползлись грязной рваниной тучи, каменный дождь растекся водой, заполнившей иссохшие русла и расселины, схлынули легкими порывами смерчи. Лишь черная воронка порванных линий мира неизменно стенала и разрасталась.
Эльф, казалось, не замечал, захваченный стремительным поединком. В ход шли уже не простые заклинания и клинки, а сложные превращения, воронки из воздуха, попытки задушить противника, сокрушить его огнем и молниями. Азарт охватывал Сумеречного, он видел воочию тот день, когда сразил ледяного дракона, эту огромную тварь. Да, те времена, когда молодая кровь бурлила в его настоящем человеческом теле, когда он еще не догадывался, насколько проклят этой силой.
«Любимый… Ты ведь Страж Вселенной, Страж Земли…» — донесся внезапно голос. О! Если бы она и правда звала, если бы только догадывалась, что с ним творится! Хотелось верить, что догадывается, слышит и взывает к его разуму, к его израненной душе!
Эльф запнулся на мгновение, замер с мечом в руке, прочертив им наискосок. Отстраненно донесся звон когтей, проклятья Нармо. Вновь материальный мир распался на матрицу кодов и значений, рычагов и нитей. И теперь они безжалостно спутались, вызывая цепь необратимых последствий, по ним бежал яд, уводя опасные парадоксы за пределы Эйлиса, грозя обрушить великие бедствия еще на сотни миров. А Страж Вселенной увлеченно рубился на мечах, как какой-то мальчишка! Поддался внутренней тьме, которая самодовольно отозвалась на призывы Нармо.