— Впусти меня, ведун! — в который раз попытался перекричать дождь и поднявшийся ветер Тейлус. — Коли не хочешь совет дать запросто, так возьми последнее, что у меня осталось — моего осла.
— Да на что мне осёл? — Неожиданно распахнул дверь Вайлех. — Ладно уж, заходи, упрямец. Но прежде пообещай: чтобы я не сказал, всё исполнишь в точности!
— Даже если прикажешь в кипяток прыгнуть — сделаю! — едва не падая на колени, с горячностью произнёс самоотверженный отец.
— Уж поверь, в кипяток тебе прыгать не придётся, — со странной усмешкой ответил ведун, позволяя Тейлусу скрыться внутри избы. При этих словах в небе сверкнула молния, а грохот грома не дал расслышать гостю следующую фразу: — Будет кое-что похуже горячей воды.
Вайлех дал растерянному отцу обогреться у огня, сунул ему в руки кружку с тёплым отваром из ягод и трав, и лишь когда настырный гость перестал трястись заячьим хвостом, продолжил разговор».
— Ох, любят же эти писатели всякие предзнаменования! — захохотал доктор. — Воронье карканье, молнии, волчий вой и тому подобная дребедень. Вот не в одной книге нет такого, чтобы смертельная битва проходила, скажем, посреди цветущего луга в разгар солнечного дня. Нет, герой обязательно должен скончаться в ливень, ночью… При чём, прежде чем умереть, он ещё пяток страниц будет «зажимать кровавую рану» и просить «схоронить его вместе с любимой».
— На то он и герой, — внося очередные правки, возразил господин Свойтер. — Читатель должен успеть прочувствовать всю трагичность момента, достать платочек и вытереть набежавшие слёзы. Успеть проститься с полюбившимся персонажем. Погода описывается не просто для того, чтобы заполнить пробелы между репликами. Она — часть повествования, скрытое послание от автора. Его предупреждение: «Вот здесь внимательнее, это важно для сюжета».
— Жизнь не даёт предупреждений, — делая большой глоток, булькнул доктор. — И в этом и состоит настоящая трагедия. Но продолжайте, мы снова отвлеклись.
— Хм, боюсь, сегодня мне никак не удастся дойти до конца. Тут ещё, — господин Свойтер послюнявил палец и стал по одной отсчитывать оставшиеся на проверку страницы, — половина повести. Что ж, слушайте дальше:
«За окном ночь сменилась хмурым утром. Дождь, хлеставший по крыше своей плетью, ускакал с тучами за горизонт, оставляя обнажённое небо плавиться под лучами Птичьего Глаза. Майетолль так и не прилегла, качая своего малыша. К полуночи тот успокоился, а потом, и вовсе, затих, хрипло дыша. Жар прошёл, но состояние ничуть не улучшилось. А когда женщина решила перепеленать ребёнка, то обнаружила первый гнойничок. Болезнь не отступила, а перешла в новую фазу.
Кляня богов и собственного мужа, который так не вовремя покинул дом, Майетолль металась между колыбелью и окошком. Но ни одного конного, ни одного пешего не показалось на дороге. Она и не заметила, как Тейлус верхом на Толокне подъехал к дому, и вздрогнула, когда супруг отворил дверь. Мокрый с головы до ног, едва дошёл он до лавки и кулём рухнул на неё, рыдая.
— Что стряслось? — вскричала Майетолль.
— Был я у ведуна. Долго грозил ему, умолял, пока тот не впустил в свой дом. А после взял старик с меня нерушимое обещание, что сделаю я всё в точности, как он скажет. Отчаянье моё было так велико, а надежда казалась такой близкой, что я по глупости немедленно дал ему своё слово. И услышал от него: «Вот тебе мой первый наказ. Как воротишься домой, возьми своего сына и отправляйся с ним на священную гору. Там, между вершиной и подножием есть большая пещера. Оставь дитя у входа и немедленно уходи. Не мешкай и не сомневайся. Лишь когда пещера скроется из вида, сможешь сделать привал. Зажги вот эту свечу и жди, пока она вся не расплавиться. Тогда-то и возвращайся. Будет твой сын исцелён, и ни одна хворь его больше не одолеет».