— Ты опять кого-то собралась ловить? — присев рядом, догадался Путник.
— Ага. Трупоеда. Мне нужна его кровь для одного зелья, — призналась женщина, — Ты кое в чём прав. Я не совсем обычная знахарка. Мой дед — один из духов воздуха, а потому мне так легко удаётся договариваться со стихиями. От него моя бабушка узнала многие секреты, которые, как и десятки других, записаны в книгу рода. Но у всего есть своя цена. Мы — дети духов, не способны долго удерживать Эхо внутри тела. Уже сейчас я чувствую, как оно рвётся наружу. Скоро я начну вести себя, как полоумная старуха.
— Но ведь сейчас ты вполне… нормальная, — возразил Путник.
— Безумие, как пожар — завладевает человеком быстро. Сейчас моя сила велика, как никогда, но также тонка грань, отделяющая меня от него, — возразила Тивисса.
— И когда мы пойдём ловить твоего трупоеда?
— Эти твари осторожны, избегают встреч с людьми. Если только вокруг нет свежей падали, то им приходится идти на убийство. Мелкая живность вроде белок или менее расторопных птиц лишь на время способны утолить их голод, но предпочитают трупоеды всё же человеческую плоть. Потому-то и гнездятся рядом с кладбищами. А ещё они — ночные твари, так что на охоту мы отправимся завтра после захода солнца.
Однако планы их были сорваны. К ночи Тивиссе стало дурно. Тело потяжелело, казалось, на целый пуд и почти не слушалось. Для каждого движения приходилось прилагать дополнительные усилия. Постоянно останавливалась она посреди комнаты, замирала, не двигалась, одеревенев. Руки женщины, прежде ловкие и сильные, повисли безнадёжными плетьми, лёгкие шаги превратились в старушечье шарканье.
При этом все чувства внучки духа усилились в разы. Она ощущала кожей малейшее дуновение ветра, любой звук отзывался в костях, любой запах лишал рассудка. Ей уже не было необходимости открывать глаза, не надо было смотреть, чтобы видеть происходящее вокруг. Мысли перестали приходить по очереди, путались, мешались, обрывались как нити, не составляя более единого полотна.
Утром она не вышла из комнаты, так что Путнику пришлось самому заглянуть туда без спроса. Тивисса сидела на кровати, недвижная и что-то шептала про себя. Глаза её вновь сделались ненормальными. В расширенных зрачках не было ни тени понимания. Ему на пути частенько попадались юродивые. Сумасшествие принимало разную форму, но никогда прежде не проявлялось так явственно.
Два дня провалялась ворожея в постели. Изо всех сил держалась за свою человеческую суть, хоть разум уже отделялась от тела. Она словно плыла лёгким облаком; всё дальше и дальше от дома устремлялись видения Тивиссы. Далёкие края виделись ей в бреду. Горы и ущелья, что пролегали далеко к востоку от родных мест, извилистые реки и ручьи — она ощущала их прохладу, мелкие капельки влаги на лице. Огромными усилиями ворожея возвращалась в комнату, цепляясь за любую мелочь: рисунок на покрывале, след от сучка на деревянной стене, запаху мыла, исходившему от собственных волос. К исходу третьего дня женщина открыла глаза и отчётливо произнесла:
— Пора.
— Что? — сидящий у кровати Путник протёр заспанные глаза.
Всё то время, что его благодетельница боролась внутри своего разума, он боролся за её жизнь. Поил и кормил, для чего порой приходилось через силу разжимать плотно сомкнутые челюсти Тивиссы. Загорелая прежде кожа стала фарфорово-белой, тёмные реки вен отчётливо виднелись в голубоватом свете умирающего вечера. Казалось, можно рассмотреть сквозь них течение крови. Тело отвергало Эхо, а то лишь чудом оставалось в чуждом ему сосуде. Как у самого Путника. Только смерть ворожеи не могла вернуть всё к началу, только привести к концу.
— Надо достать кровь трупоеда. Если до завтрашних сумерек не приготовить зелье, всё будет бесполезно. Помоги мне подняться да принеси тот мешок с мясными обрезками.
Чужак сделал, что ему велели. Пока Тивисса умылась и переодевалась, с остервенением сдирая с себя провонявшую потом просторную рубаху, он вышел во двор. Верхушки холмов были облиты светом, но с другой стороны неба уже загорались первые звезды. С севера на деревню наползали тёмные жирные тучи. Под ногами хрустели опавшие листья, не прихваченные пока инеем. До первых снегов оставалось не так много времени, но тепло, накопленное землёй, пока держало оборону.
Пора уходить, иначе он рискует остаться в доме ворожеи на всю зиму. Слишком соблазнительная идея, но Путник не мог допустить подобного. Жизнь его давно ему не принадлежала, и мужчина не мог позволить себе даже тени выбора. Нет-нет, вот поймают они трупоеда, и он навсегда распрощается с Тивиссой. И больше никаких отговорок.