Жан-Клод посмотрел на него — выразительно посмотрел. Послал этим взглядом вампирскую силу по комнате, как холодную воду.
— Изнасилование — всегда изнасилование, Ричард. Если женщина любит мужчин, разве изнасилование перестаёт быть изнасилованием? Твоё мнение?
— Нет, конечно.
— Так почему же менее изнасилованием будет оно для мужчины, который изнасилован другим мужчиной?
Ричард отвернулся.
Я осталась сидеть на полу, не зная, что сказать, кого утешать и даже с чего начать.
— Я ничего этого не знала.
— Мой договор с Райной должен был остаться в тайне. Иначе был бы подорван мой авторитет, что делало бы бессмысленным сам договор.
Я встала, подошла к Жан-Клоду, потянулась к нему, опасаясь слегка, что он отодвинется. Такого рода переживаний никто не любит, но мужчины к ним относятся намного болезненней. Наверное, потому что им трудно себя представить в качестве жертв, а женщины с детства знают о такой возможности. Почти все мы с раннего возраста знаем, что мы не самые большие и не самые сильные. Вот почему, когда женщины дерутся, они дерутся грязно — чем-то надо компенсировать отсутствие мускульной силы.
Я коснулась его лица, и он посмотрел на меня спокойными красивыми глазами. Как будто он стал картиной, где есть линия и цвет, есть красота, но нет жизни — будто, когда Жан-Клод выдал свой секрет, то лишился чего-то для себя ценного.
— Я тебя понимаю, — сказала я.
Он улыбнулся, и напряжение в нем слегка ослабло, что-то от него прежнего показалось в его взгляде.
— Я боялся, ты расстроишься, узнав, что я — порченый товар.
Я приподняла брови:
— Жертва не виновата, Жан-Клод. Разве теперь ты этого не знаешь?
Он улыбнулся чуть шире, прильнул лицом к моей руке.
— Я так и не сказал тебе спасибо за то, что ты убила их обоих.
— Они тогда хотели убить меня и снять это на плёнку. Можешь мне поверить, это было для меня удовольствием — их пристукнуть.
Ричард встал и подошёл к нам, не приближаясь слишком близко.
— Из-за той ночи я и порвал с Райной. — Он засмеялся горько, будто смех душил его. — Порвал с ней — как это звучит по-школьнически! Мы с Габриэлем чуть не забили друг друга до смерти у неё на глазах.
Он потряс головой, и даже сейчас его короткие каштановые волосы были длинней, чем в этом воспоминании. Я подумала, не потому ли он отрастил их — чтобы чувствовать себя другим.
— Я могу найти другую еду, — сказал Жан-Клод. — Ты не должен ничего делать, что тебе было бы неприятно.
Ричард посмотрел на нас — на лицо Жан-Клода у меня на руке.
— То, что я говорил раньше, остаётся в силе. Мы втроём должны быть так же близки, как вы двое.
— Не думаю, что ты готов сделать то, что необходимо для такой связи, — сказал Жан-Клод.
— А что именно необходимо? — спросил Ричард.
Жан-Клод облизал губы.
— Это же магия, а не наука. Честно говоря, я точно не знаю. Мы могли бы поставить четвёртую метку — я знаю, как это делается, — но то, что было ночью в клубе, это не она. Это было, как если бы ma petite вошла в меня. Мы соединились, как никогда раньше, и это невероятно повысило нашу силу.
— И как это получилось?
— Мы прикасались друг к другу.
— В тот момент у нас как раз резко проявился дефицит бойцов охраны, — сказала я.
— Oui, но, думаю, дело в прикосновениях. Мы принадлежим к линии Бёлль, а почти вся её магия достигается физической близостью.
— Уточни понятие «физическая близость», — попросил Ричард.
Жан-Клод улыбнулся:
— Скажи мне, чего бы ты хотел, Ричард. Какие правила и ограничения позволят тебе чувствовать себя в безопасности?
— А если я скажу «не прикасайся ко мне»?
— Тогда я скажу, что мы зря теряем время. Мы с ma petite касались друг друга, когда это случилось — не интимно, но контакт важен. Физический контакт облегчает достижение силы.
— Уточни понятие «не интимно».
— Кажется, он держал меня за руку.
Ричард усмехнулся — полыхнули белые зубы на загорелом лице.
— Держание за руку я вытерплю.
Жан-Клод улыбнулся, и было приятно смотреть, как они хоть раз улыбаются друг другу.
— Надеюсь мне будет позволено коснуться тебя для поддержания равновесия, если возникнет такая необходимость.
Ричард чуть-чуть прищурился:
— Зависит от того, где ты меня коснёшься. Но ладно.
Жан-Клод покачал головой:
— Это не взгляд Ричарда, это твой взгляд, ma petite. Ты смотришь на меня с лица Ричарда.
— Сам знаешь, как говорится, каждый начинает со временем походить на свою пару.
— Пару? — посмотрел на меня Ричард.
Я пожала плечами:
— Я собираюсь быть лупой при тебе, Ульфрике, так что — да. Так будет считать твоя стая.
Он кивнул и снова улыбнулся:
— Вот так просто. Ты на все согласилась.
Я протянула руку, и он, поколебавшись, её принял. Мунин Райны не высунулся — это просто его рука была такой тёплой в моей.
— Попробуем, посмотрим, как получится. Зависит от того, что мне придётся делать в качестве лупы. Я только хочу, чтобы ты знал: ты можешь прямо сейчас выйти в эту дверь, и я все равно постараюсь быть твоей лупой.
Он сжал мне руку:
— Ты не будешь меня заставлять?
— Не в моих привычках.
— И не в моих, — сказал Жан-Клод. — Слишком часто я бывал жертвой за много веков. И вкуса к этому не приобрёл.
Ричард глубоко вздохнул, так что даже плечи приподнялись, даже живот втянул и выпустил, будто выпуская весь воздух из своего тела.
— Попробуем. Если не смогу, значит, не смогу, но я попробую.
Я не отняла руку у Жан-Клода, но шагнула вперёд и оказалась перед Ричардом. Приподнялась на цыпочки, а он наклонился, чтобы я поцеловала его в губы, нежно.
— Я тебе не говорила, что ты очень храбрый?
Что-то тёплое, хорошее появилось у него в глазах:
— Никогда.
— Так теперь говорю.
— Спасибо, — сказал он и обнял меня за талию, даже через шёлк согревая теплом своей кожи. Нет, не кожи — своей силы.
Жан-Клод встал, и я притянула его к себе сзади. Ричард напрягся, когда тело Жан-Клода прижало его руку, но справился с собой. Заставил себя расслабиться. У него получилось не до конца, но он попробовал. Пять за попытку.
— А теперь раздеваемся, — объявила я.
Они оба сразу и поперхнулись, и засмеялись.
— Ma petite, отчего ты вдруг так осмелела?
— У нас троих вечность уходит на любую мелочь. Мы её обсуждаем, спорим, ссоримся, миримся и опять ссоримся. Хватит обсуждать. Если мы собрались это делать, так давайте делать.
— Вот так просто, — сказал Ричард. — Снимай штаны, и никаких ласковых разговоров перед этим.
Я наклонилась ближе к нему, ощущая спиной вес Жан-Клода. Глядя в глаза Ричарда, я сказала:
— Хочу проверить, могу ли я тебя заглотать до самого горла.
Он заморгал, потом засмеялся, прекратил смеяться и сказал наконец сдавленным голосом:
— Раньше не могла. Это было отлично, но ты не могла совсем…
— Я тренировалась, — ответила я, улыбаясь ему.
— Вот эта улыбка… — начал он.
— Какая? — спросила я.
— Знающая, — ответил Жан-Клод.
— Та, которая говорит, что у тебя грязные мысли, и ты все это хочешь со мной проделать. Ты — единственная женщина, которая может вложить невинность и порок в один взгляд.
— Порок, — повторила я. — Мне обидеться?
— Никогда уже не думал увидеть вновь эту улыбку, обращённую ко мне. — Он поцеловал меня в лоб. — За неё я на многое готов.
— До меня все ещё не дошло насчёт невинности и порока в одной улыбке.
— У тебя вид падшего ангела, ma petite. Ангела, который не перестал быть ангелом потому, что всего лишь выпал из благодати. Крылья не так легко отнять.
Я вспомнила, как раньше то же подумала о Ричарде. Падший ангел. Хорошо ли, что мы с Жан-Клодом нашли одно и то же сравнение? Может, и нет, но вслух я сказала:
— Я думала, что тёмный ангел у нас ты?
И повернулась к нему.
Он улыбнулся и шепнул:
— Ничто из того, что могу предложить я, его из штанов не вытряхнет.