Ей не хотелось ничего, она просто лежала и когда становилась совсем не выносимо, то плакала взахлеб, так словно произошло что-то по-настоящему ужасное.
Иногда брала себя в руки, говорила себе, что это всего лишь сны. Это не правда. Правда в том, что у нее все хорошо. ХОРОШО. Но чем дальше, тем больше себе не верила. Реальность была такой зыбкой, а сны становились все более очертаемы и реальны.
Иногда поднималась с кровати и подходила к окну, такому большому окну, который выходил на балкон. Смотрела как ездят машины по улице Анны Ахматовой.
Вспомнила, что на уроках литературы рассказывали, что поэтессе, в честь которой названа улица, часто снились кошмары. Подумала даже, что это довольно символично. Чувствовала себя запертой в клетке. Хотя можно одеться и выйти прогулятся, но не было сил что ли, даже не могла открыть окно и нормально подышать свежим воздухом. Слабость все больше ее одолевала. От чего, только не понятно, ведь она была в отпуске, силы как раз должны были появляться, но их становилось все меньше.
Только под контрастным душем ей становилось немного лучше, стоя под струями воды она немного приходила в себя, даже бывало строила планы. Но как только выходила из ванны, планы забывались и находила усталость. Такая усталость, которая скашивала наповал. И она ложилась спать.
А во сне снова и снова, это ужас. Она лежит, хочет дотянутся до него, хочет обнять его, но не может. А если дотягивалась, то он становился не осязаемый, он растворялся прямо в руках. От этого ей было еще хуже. Ей хотелось кричать от ужаса. Но там во сне, она не могла даже кричать, только плакать, тихо плакать.
За то могла кричать наяву, и все чаще кричала во сне, и Глеб ее будил, и обнимал. Долго обнимал пока она не успокоится и снова не уснет. Засыпать в его объятиях - это то, что ее успокаивало.
Дни перемешались с ночью, явь перемешалась со сном, и все стало одной кашей, в которой жить было все невыносимей и невыносимей.
Яркая полная жизнь, которая была у нее еще неделю назад, казалась ей фантазией. Как будто та жизнь ей приснилась. А на самом деле в ее жизни один ужас. Она чувствовала себя очень одинокой. Жизнь, где у нее были друзья родные и любимый человек казались ей выдумкой. Даже то, что он приходил каждый день домой, разговаривал с ней, обнимал и поддерживал, все это не ощущалось как реальность. Все было как в тумане. Она думала только о том, что сейчас это все закончится и ей будет паскудно и она будет плакать. Она так уже привыкла плакать.
Он же за нее переживал, изменения были видны на лицо, но он давал ей время. Каждый имеет право немного похондрить, особенно когда держался молодцом всю свою жизнь. Поэтому он заботился о ней, готовил ей, приносил кофе и проветривал квартиру. Даже кровать переставил ближе к балкону, снял шторы, чтобы было в комнате больше света.
Она даже не заметила перестановки, взгляд был устремлен как будто в никуда. Она не могла ни читать, ни смотреть телевизор, ни говорить с кем-то. Просто сидела на кровати, благо, что он ее поставил к окну, и теперь перед ее глазами было дерево. Сейчас на нем не было листьев, еще рано, только февраль. Зато на нем сидели вороны. И с каждым днем ворон становилось больше. Они облепливали ветки как листья. И иногда ей казалось, что они смотрят на нее.
Воронов действительно становилось больше с каждым днем, теперь они сидели и на подоконнике. И заглядывали в квартиру. Также они заселили балкон, который они так и не успели застеклить.
Но ее это все не трогало. Она все меньше отличала, где сон, где реальность. Поэтому даже не знала как на это реагировать. Возможно она уже забыла как реагировать, что вообще это значит. Есть ли вообще другие чувства кроме горя, отчаяния, безысходности, и невозможности хоть что-то с этим всем сделать.
Утром он сварил кофе, принес ей в кровать, разбудил ее. Она была даже немного счастлива видеть его, если она вообще знает как это быть счастливой. Отправилась в душ. Вышла и увидела, что он ушел и оставил на распашку окно. И нужно было пойти закрыть, но Еве даже понравился этот холодный воздух, в этом году февраль теплый, можно и оставить так пока.
Холодный ветер наполнил ее легкие, она накрылась пледом, но окно на закрыла. Заметила, что воронов стало как-то еще больше, даже заинтересовалась, как их так много поместилось на дереве. Она вроде как помнила, что дерево было не таким уже большим, это был довольно молодой клен, по меркам деревьев во всяком случае. Дерево росло очень близко к дому, летом можно было потрогать листья, поэтому сейчас из окна были видны лишь вороны, которые заселили все вокруг.