Ренар целовал его долгими упоительными поцелуями, сминал и кусал подчиняющиеся без лишних пререканий губы — с неудержимостью и пытающейся пробиться на волю бесконтрольной грубостью оставлял на теле синяки и вскрытые раны, валил, подминал под себя, садился на острых костлявых бедрах, вжимался до одержимой горячки, мучился разведенным в животе кислотным огнем. Кусал, прогрызая кожу, в прошитую кровеносными сосудами шею, слизывал появляющийся и появляющийся сок, зализывал кнопочки-соски шершавостью покрасневшего от испробованной страшной краски языка, шарился руками по отзывчивому пьяному телу и всё резал, всё оставлял, всё шрамировал и шрамировал, награждая печатями-монограммами, пока Кристапу, по-своему сражающемуся с новым абстрактным миром в неравной безвыигрышной борьбе, становилось одновременно холодно и тепло, пока казалось, будто камни и трубы — простые голые деревья, стучащиеся хлипкими ветками в замусоленное чужими отпечатками окно.
Кристап мечтал, грезя наяву, как тело его однажды покинет пришивающий к пороку и боли вес, как он, расправив вместо крыльев волосы, взлетит над оставшейся внизу землей, тяжелой от чьей-то выдумки и не случающихся, в общем-то, чудес.
Кристап опускал щекочущие подглазную кожицу ресницы, погружался в свой личный галлюцинирующий мерный дождь, пролитый мертвой водой из стеклянного графина выпитого взрослого снадобья, полоскал горло солью аттических полустонов, пока Ренар всё продолжал и продолжал погружать в его теряющую чувствительность плоть заточенный комнатный ножик, пока кровь собиралась на мокром облизанном языке, пока было больно, было странно, было всё легче и легче, пока было…
Было, знаешь…
Почти по-настоящему.
Было…
Близко.
Было…
Почти, спятивший ты Белый психопат, хо-ро-шо.
☘߷☘
Еще через следующие четыре, пять, шесть лет меняется и это, уходят в невозврат тяжелые шестнадцать, человек за отбитые часовым маятником двадцать хоть немного, но успокаивается, меняет подъезды и кишащие черной рекой подвалы на уют своей собственной согревающей норы, уходит от всего прежнего — в том числе и от самого себя, — заводит всё новое, и лишь кого-то одного тянет за собой за знакомую уже руку, лишь с кем-то одним хочет, жаждет, навязывает, приказывает, соглашается делить ставшую общей комнатку, где попадавшие с неба морские звезды налипают на стекла запахнутых окон, шевелят просачивающимися лучами нервозные шторы, хнычет по углам посаженный в клетку адриатический ветер, а замыкающийся и всё еще — хоть уже и по-другому, хоть уже и иными путями-дорожками — сумасшедший мир обращается одной из палатей Бетлемского королевского госпиталя — и пусть всё отныне становится аредовыми веками, пусть всё длится повторяющей саму себя бесконечностью, пусть зажигаются по утрам поделенные на двенадцать солнца, а вечерами гаснут налипшие на изнанку пожелтевшего дубового листа луны: пусть, пусть, пусть.
Шесть лет спустя Ренар учится заполнять каналы ночных наблюдающих глаз поволокой восточных ветров, учится петь, целовать, долго-долго ласкать и призывать дождем исцеляющие слезы, набрякающие нежностью и отдающей себя на доверчивую сохранность грезой. Учится шептать на рдеющее ухо те слова, которых не позволил бы себе прежде даже вообразить, учится чувствовать, учится любить: мягко и медленно входить в желанное столько лет опаляющее нутро, пылко и с голодом, с умением заставлять метаться, просить и кричать, в том двигаться, стирая грани и разбивая чьи-то нелепые стены, учится забираться много-много дальше, чем, казалось, мог бы, чем позволил даже сам Господь, и Кристап содрогается под ним в неиспитой агонии, Кристап почти плачет, впивается ногтями в холмы напряженных лопаток, дерет, притискивает за бедра розовыми пятками, вымаливает, сам того не замечая, еще и еще.
Ренар, не мешкая и не мучая, подчиняется, Ренар до ломки хочет и сам, скользит по его телу беглыми поцелуями, посасывает, прикусывает всё, что только может пососать и прикусить, приучается оставлять метки новые: синие и лиловые, чернеющие и инкарнатные, и меток этих становится слишком много, метки тоже складываются в своеобразное «Р.Е.Н.А.Р.» по горлу, животу и спине. Метки горят подкожным костром, не сходят по нескольку болезненных дней, высвечивая из-под отдернутого в небрежности воротника, оставаясь возле робко выстукивающего сердца, на ребристой просвечивающей груди, на ладонях и венозных запястьях, на поджатых зацелованных ягодицах, боках и бедрах, на голенях и даже стопах, на трепетном паху и под кромкой прикрывающих заднюю сторону шеи волос, и Ренар влюблен до безудержности, Ренар долгими часами метит свое единственное и на вечность вперед сокровенное. Ренар рисует, кусает, мучает, жжет, продолжая плавно толкаться внутрь, щекотать алчущей оттянутой разрядки головкой, задевать каждую особенную точку, заставлять выгибаться в ноющих костях, скулить в постигнутом беспамятстве, цепляться пальцами-ногтями-зубами и снова просить-просить-просить, пока откидывается кружащаяся голова, пока учащается до превышенного срока сердечное биение, пока ноги сгибаются в коленях и перекрещиваются на твердых истязающих бедрах, обещаясь никуда и ни за что не отпускать, пока руки хватаются умоляющим испуганным объятием за шею, пока мокро, жарко, обескураживающе горячо, совсем-больше-нечем-дышать.
За окном всё так же бушует черноморская бухта, за окном гондолы Сиреневого Джокера, приучившегося разгуливать по припорошенным туманом крышам, да чьи-то черные трубы-провода. Там инфанта Изабелла Кастильская, прошлая королева прошлой Испании, точеной ножкой волнует набежавшие с веток лужи, там проливается горькой виноградной граппой никогда не морозный дождливый снег, там искры от отходящих контактов размыкающегося мира, там спящие подъезды и окутанные черноречными крысами подвалы. Там оставшиеся за спиной двенадцать, там миновавшие и убредшие к кому-то иному шестнадцать, потому что ничто не исчезает бесследно да просто так, там только-только сброшенный пух начавших матереть маховых перьев и пролитая заточенным до хрипоты комнатным ножом бесценная разрисованная кровь…
Кристап, позабывший себя старого и себя болезненного, сладостно стонет, Кристап мечется, кусается и верит, что он снова взлетает, что он снова катастрофически и клинически невесом, только теперь — уже по-настоящему, теперь взаправду, теперь тело его не весит ни единого лишнего грамма. Теперь каждый внутренний толчок и каждая метка — это новый гибкий взмах, и звезды от этого становятся всё ближе, и палит нарциссовой палитрой солнечный шар, и остается лишь впиться, обязательно впиться крепче, сильнее, чтобы только случайно не отпустить того единственного, кто учит его искусству желанного столько лет полета…
И прошлые рисунки, шрамы от ножей и лезвий, затянутые бледной прослойкой новой выросшей кожи, вновь полыхают, вновь оживают, вновь, распускаясь пурпурными бутонами утренних гортензий, живут, вьются, кричат:
Ренар…
Ренар.
Р.Е.Н.А.Р.
========== Ты не один ==========
Ты уходил, не успел проститься.
Так далеко, только мне все равно не получится забыть.
Ты не один, ты мне будешь сниться.
И видит Бог, что в плену у дорог одному не стоит быть.
Prāta Vētra
В кислороде — летучая смерть разбрызганной каплями-медузами ртути, только ртуть эта радостно-тоскливая, не ядовитая, никем еще не отравленная, ртуть эта зарождается от грусти, от легкой, поверхностной, но слишком глубокой тоскливой меланхолии, от впрыснутых под кожу малиново-кизиловых лучей огромного отцовского венца, от разлитого по небокуполу прощального твердеющего заката, от белых комков пернатых птиц, рыдающих над рыбной волной.
В воздухе, что топленый и густой, будто каша с клубникой, будто сама пережитая сказка, возвратившаяся из детства, будто снова солнце, раздробившееся на миллионы крохотных шоколадных драже, раскрашенных в краски пестрой радуги, молочного жевательного шоколада и еще тысячи спектральных оттенков, мелькают заправленные в куртки и весенние пальто шемизетки, вязаные розовые беретки, копны чужих завитых волос, устало-белые лица, прощающиеся с камнем, с землей, с облаками, тягуче опускающимися ниже крыш, чтобы обратиться новым утренним туманом, с темно-синей тревожной рябью, с буйным ветром, всё еще пахнущим ивой, тополем, осиной, сочащимся перьями певчей иволги кленом.