Он ударил. Рука-шип пронзила воздух с такой скоростью, что я едва успел увидеть её движение. Я попытался уклониться, но он был слишком быстр. Острая боль пронзила мою сторону, и я почувствовал, как моё тело трескается подобно зеркалу. Будет пси-шрам. И это он просто скользнул по моему боку.
– Кататония! – выдохнул я, падая на колени.
Он поднял руку, и лезвие снова начало выдвигаться, готовое нанести последний удар. Я выворачиваю руки и выпускаю два полных барабана пуль и их копии в его голову.
Громила падает, обрушивая всё пространство вокруг нас. Стены собора затрещали, как будто их разрывали изнутри невидимые руки. Но звук был странным – не таким, как должен быть у камня. Он напоминал скорее скрип старой кровати или тихий стон, который доносится из-за закрытой двери. Каменные плиты под ногами начали проваливаться, превращаясь в воронку, затягивающую вниз. Мои пальцы скользнули по мокрым камням, оставляя за собой следы, похожие на кровавые росчерки.
Я падал, но это было не просто падение. Это было погружение в слои чего-то древнего, забытого, вроде сна полулысой обезьяны, отчаянно сжимающей криво обструганную палку, следя за мохнатым титаном. Или даже сознание этого титана, бегущего от этих полулысых обезьян с болью и огнём в собственную могилу. Вокруг меня мелькали незнакомые лица, которые казались знакомыми, и новые пейзажи, которые казались ностальгическими. И где-то в этой каше из света и тьмы я услышал голос. Он замедлен и тягуч, и глухой, как будто звучит из колодца проклятых душ из ада, но не особо против своей компании.
– Реципиент стабилизирован. Донор всё ещё в критической стадии. Сеанс завершён. Восстановление прогресса: 84%.
Мои руки слегка дрожали. Револьвер, казавшийся продолжением меня самого, вдруг потяжелел, как будто был наполнен не металлом, а воспоминаниями, чуждыми, но знакомыми. Я опустил взгляд на ствол, а там, в гладкой поверхности, отразилась комната. Белая, стерильная. Я перевёл взгляд на мир и увидел, что стою на краю чего-то огромного, бесконечного. Это был не просто обрыв – это была граница между мирами. Я обернулся и увидел, что за мной стоит фигура. Она была высокой, согнувшейся, её очертания размывались, как будто она была сделана из тумана. Человек в белом. Его лицо было скрыто тенью, но я чувствовал, что он смотрит на меня. Нет, в меня. В его руке был предмет – что-то вроде ключа.
– Это твой шанс, – сказала фигура, протягивая ключ.
Мой офис
Пробуждение – это всегда компромисс с дьяволом. Ты возвращаешься из небытия, но не полностью, оставляя в тёмных глубинах сознания что-то важное. В этот раз это был сон о последнем нерешенном деле, который бы остался на моей совести, но пока я топил её в бурбоне. Неделя назад, но мне казалось, что я приходил в себя столетие. Теперь тот разум был мёртв, моё расследование вместе с ним. Пси-охотники добились своего.
Я открыл глаза в своём кабинете, и мир вновь обрёл свои края: серый свет резал щели жалюзи, тишина, лишь изредка нарушаемая скрипом старого вентилятора, и запах старого табака, въевшийся в стены так глубоко, что, казалось, он стал частью структуры здания – его можно было курить вместо сигарет. На стене висели часы, которые давно остановились, но продолжали тикать.
На краю стола покоилась пустая бутылка бурбона, перевёрнутая, как время. Этикетка – "Old Foggy London" – напоминала о чём-то, что я предпочёл бы забыть. Стакан с мутной лужицей смотрел на меня с укором. Тот ещё завтрак чемпиона. Голова отозвалась тупой, навязчивой болью, будто насмехаясь: "милый, я дома". Груды бумаг плодились вокруг, как плесень. Плесень тоже присутствовала.
Дверь скрипнула, и в кабинет вошла она.
– Спишь на работе, как всегда, – её голос обволакивал мою небритую комнату.
Джоселин. Фамилию я никогда не запоминал, да и не пытался. Моя ядовитая секретарша и, по совместительству, самое близкое, что у меня есть к якорю в этом хаосе, который другие называют жизнью. Чёрное платье обтягивало её, как ночь, тонкие бретели почти невидимо сливались с кожей, губы, окрашенные в цвет спелой вишни, и взгляд, который мог бы разрезать стекло. Её каблуки стучали по полу, как метроном, отсчитывающий время до очередной катастрофы.
– Я не спал, – буркнул я, протирая глаза. Нужно поддерживать репутацию паршивого босса. – Я медитировал.
– На виски? – она швырнула на мой стол тонкую папку с бумагами. Бумаги выглядели официально, с острыми углами и тугими шрифтами. Такие документы никогда не приносят ничего хорошего. – Тебе новое дело.