Последнее, что увидела Сара, перед тем, как они покинули кабинет, это Шейлу, сидящую за столом, ее голова покоилась на руках, глаза полузакрыты, словно ее мучила ужасная боль.
Шум дороги Принсес-стрит ударил, словно стена. Небеса разверзлись. Они побежали к машине под проливным дождем.
— Что мы будем делать теперь? — Сара вытерла лицо руками, ее длинные волосы промокли.
— Ждать. Они скоро появятся.
Да, скоро. Может, сейчас, может, сегодня днем, может, вечером или ночью. Нам не будет покоя, пока Валайя не будут уничтожены. А потом появится еще что-то. Никогда не будет покоя.
Не будет, пока рано или поздно что-то не убьет нас.
Глава 24. Жизнь, которая могла бы быть моей
Жди меня, я возвращаюсь домой
Зажигай огонь и задвигай шторы
Любовь уходит
Но возвращается .
Телефон зазвонил, когда Сара играла на виолончели. Она остановилась, и, скрепя сердцем, вытащила себя из того благоговения, в которое обычно впадала, когда играла, — это возвышенное состояние абсолютной концентрации ума, тела, сердца и души, которые соединялись, как созвездие. Все эти годы ей нельзя было говорить никому о том, что происходит в ее жизни, но она рассказывала через свою музыку. Музыка была всем для нее, ее передышкой от постоянного страха, одиночества и потерь. Ее убежищем и способом попросить у мира быть увиденной, быть любимой.
— Алло? Привет, Брайони. Да, она здесь. Сара! — услышала она Гарри, когда он ответил на звонок.
— Иду, — отозвалась она, вздыхая. Сара всегда была счастлива поговорить с Брайони, но ей нужно было репетировать. Прослушивание всего через семь недель, и со всем происходящим...
— Привет... Лучше. Я не уверена... может, в другой раз. Да, я знаю, что нигде не была уже сто лет... Брайони, серьезно, мне нужно репетировать. Нет, я не буду откладывать на следующий год. Конечно, я могу это сделать. Я знаю, я знаю. Ладно. Тогда всего на часик. Увидимся. Пока.
Она посмотрела на Гарри и пожала плечами, словно говоря: что я могла сделать?
— Сара... — голос Гарри был полон упрека.
— О, не надо читать мне нотации. Мне нужно пойти. Мы просто собираемся в Роял Молл. Я вернусь через пару часов.
— Ты знаешь, что это опасно. Если они нападут, то могут навредить и Брайони...
— Я нигде не была уже недели, я не виделась ни с кем недели... Брайони говорила странно. Я не могу потерять ее. Я не хочу ее терять.
— Она что, не понимает, через что ты проходишь?
— Конечно, понимает. Но она не понимает, почему я не могу положиться на нее. Мы всегда доверяли друг другу, все эти годы.
— Это не меняет того факта, что ты подвергаешь ее опасности.
— Я знаю, — Сара вздохнула. — О, ты прав. Я позвоню ей и скажу, что не могу пойти. Как только этот кошмар закончится, может, у меня снова будет нормальная жизнь...
Я — будто проклятие. Мысль повисла в сердце, словно камень. Сара выглядела такой бедной, что Гарри посочувствовал ей. Он задумался на минуту.
— Слушай, а что, если я буду следить за вами? Как в школе? Я присмотрю за вами всеми. Если что-то случится, я буду там.
— О, Гарри, если бы ты мог...
— Это не аннулирует угрозы, но я помогу в случае чего.
— Ты опять будешь супержутким сталкером, как обычно. Мы не будем тебя видеть, но ты там будешь, как шпион! — улыбнулась Сара.
— Я не супержуткий! — запротестовал Гарри.
— Ну, ты везде за мной ходишь, и, если это не жутко, то я не знаю, как это назвать, — поддразнила его Сара.
— Я не жуткий! — настаивал Гарри. Сара изогнула брови.
— Ладно, может чуть-чуть. Но это спасло тебе жизнь как минимум один раз.
— Правда?
Гарри кивнул.
— Серьезно?
— Да.
— Ну, значит, это работает. Ты можешь подвезти меня, а потом слоняться там. В кустах, или где-нибудь еще.
— В торговом центре нет кустов.
— Есть несколько очень убогих. Думаю, они пластмассовые. Или ты можешь украсть форму охранника...
Гарри улыбнулся.
— Это не так делается.
— А как? Похоже на то, что ты ходишь вокруг весь такой тихий, а я даже не могу услышать, как ты подходишь и пугаешь меня до смерти.
— Тот же принцип, да.
— Полезный навык.
— Очень.
Гарри очень боялся, что друзья Сары могут пострадать в случае нападения. Это было правдой. Но была еще одна причина, по которой он не хотел отпускать ее, и он не хотел признаваться в этом даже самому себе. Он знал, что не должен это чувствовать, но ничего не мог с собой поделать.
Он никогда не был так одержим никем. После того, как он потерял своих родителей в тринадцать, он поклялся, что никогда, никогда не заведет семью. Он не мог даже подумать о том, чтобы сблизиться с кем-то, а потом снова потерять. Девушки и друзья приходили и уходили, не оставляя следа, пока не ушел настоящий Гарри. Гарри Миднайт был первым человеком, который проник в его сердце, его первый настоящий друг.