Вот и жидкий пролесок, а за ним редеющая земля и так чётко выведенная кривая границы. Как же ночью она была видна! В свете полной луны безликие камни лучились чёрным светом. Каждый простирал к небу рассеянный луч, отдавая иль напротив, принимая таинственную силу, что кормилась жизнью средь каменного настила.
На предельной черте Лариса заупрямилась и что есть сил, воспротивилась дальнейшему продвижению, но её путница, не замедляя хода, прорвала запретную границу. Мёртвые пальцы сдавили запястье с мощью нечеловеческой, почти сведя на нет ход кровотока в руке.
Кажется, Лариса кричала. Она не могла различить боль и страх, жизнь и смерть. Голова взбунтовалась, кровь отхлынула от конечностей и устремилась к бушующему мозгу, в глазах потемнело, в ушах стало закладывать. Люда, не оборачиваясь, тащила её поверх камней к проклятой гряде. Что должно свершиться, того не избежать.
Их Врата – так называл Мицкевич эти дьявольские стены, метавшийся теперь в лихорадке на другой границе жизни и смерти. У подножия Их Врат разбился Удалов. Да и Люда… Но почему она продолжала жить меж них после загадочной смерти? И она ли то была? Или что?
Две эбонитовые тверди, чернее ночи, озарённые ореолом крошечных огней, молча встретили двух дев. Лишь приблизившись Лариса угадала в мерцавших тут и там светочах факелы, воткнутые меж камней на земле и в узкие расселины стен. От этого невесть откуда взявшегося рукодельного огня место обрело ещё более зловещий оттенок.
Люда потянула её дальше, в обход стены. Ни единой души не встретилось, ни единого звука не раздалось. Безмолвие, которое не решалась нарушить сама природа.
– Стой! Скажи, что происходит? Зачем я здесь? – прокричала Лариса мёртвой подруге, силясь разжать нечеловеческую хватку на запястье.
Та лишь продолжала полёт, по-прежнему не выпуская из цепких пальцев руки напуганной девушки. Показалась одна из лестниц, ступени выхватывались беспокойными головками факелов, воткнутых меж каменных выступов. У подножия путь их прекратился.
– Постой, Люда! – Лариса вновь окрикнула существо в обличье подруги. – Я хочу знать.
Она ожидала игнорирования или дальнейшего волочения её на ступени стены, ибо уже догадалась, куда несла их неведомая сила. Но на удивление холодная рука разжала пальцы и выпустила занемевшее запястье. Люда посмотрела ей в лицо, глаза, заволоченные непроглядной тьмой, не моргали. Губы быстро зашевелились, но ни звука не вырвалось наружу. Тогда она указала на подножие стены и поплыла к нему, не задевая ногами острых каменных граней.
Лариса проследовала за ней. Внимание её приковали таинственные огненные знаки, оживавшие на лощёной поверхности стены. Однако один неверный шаг и нога, соскользнувши с неровного края здоровенного булыжника, ободралась в районе лодыжки. Кровь тут же просочилась сквозь ранку. Но, даже ощущая боль, девушка не остановилась, ею управляла куда более сильная воля, подавляя все побуждения и притупляя чувствительность.
Завороженная Лариса изумлённо вглядывалась в расцветавшие в чёрном, блестящем камне символы. Их тонкие контуры вспыхивали белым светом и тут же гасли, действие повторялось. В памяти всплыли записи из дневника Люды – точно такие же знаки она заносила нервной рукой на страницы тетради. Но что же они означали? Какой особый смысл таили в себе?
Люда левой рукой соприкоснулась с центром мерцавших знамений, свет их забегал бешеным ритмом, укорачивая промежутки меж угасанием и вспыхиванием. Правую руку она протянула Ларисе, призывая ту вновь взяться за неё. Когда та подчинилась и вложила ладонь в холодные пальцы, свечение настенного письма разгорелось с новой силой и уже не угасало.
Что-то ошеломительное пробежало по телу обеих девушек, разряд особого рода тока. Их сотрясло в мощнейшем толчке, подбросив вверх. Но рук они не разжали, так и стоя проводниками у подножия Врат.
А затем явь стала сном, а видение смешалось с реальностью. Тени выбрались из-под камней, безмолвные и мрачные. Оболочки давно умерших и истлевших людей, века назад справлявших в этом чуждом месте кровавый ритуал. Тени оформились в человеческие формы и проплывали мимо зачарованных и примерзших к стене девиц.
Лариса взирала на прошлое со стороны, одновременно погрузившись в ушедшую эпоху. Её глаза видели больше, чем способно было на то зрение человека, её разум постигал без слов то, что не должно было знать человеку. Тепло перетекало из тела её, вливаясь в руки мёртвеца, жизнь возрождала память веков. Запретную память.