– Так точно, капитан! – весело отозвалась Яна.
Она прошла в ванную комнату, робко подошла к зеркалу, но оттуда на неё смотрело её привычное, правда ещё заспанное лицо с всклокоченной прической. Никаких увечий и уродств.
– Толь, знаешь, а ведь Шило – моя ненастоящая фамилия, – долетело из ванной на кухню.
– Вот как? И кто же ты на самом деле, Джеймс Бонд? – прилетело с кухни в ванную комнату.
– Шило – это псевдоним. А моя настоящая фамилия – Кисель, – немного смущенно донеслось из ванной.
– Вот это фамилия! – раздалось с кухни. – А чего ты её сменила на другую? По мне так шикарная фамилия.
– А ты как будто не догадываешься? Какая бы из меня вышла корреспондентка с фамилией Кисель? Яна Кисель. Сам послушай.
– Да нормальная фамилия. А у тебя комплексы.
– Наверное. Только вот что я тебе скажу, – произнесла Яна, входя на кухню. – С сегодняшнего дня я возвращаюсь к старой фамилии, с понедельника я увольняюсь из ИЖ, а как позавтракаю, еду к маме.
– О как! Круто. Столько кардинальных решений за одно утро. Позволь узнать, а что поспособствовало такой перемене? – Анатолий снял турку с пенящимся кофе с плиты и с удивлением смотрел на коллегу.
– Ну, я бы сказала, что ночью мне показали, во что я превращаюсь.
– Это тот самый кошмар?
– Да. Там был один человек.
– Расскажешь мне о нём подробнее? Ты обещала. – Анатолий разливал кофе по чашкам.
– Да, хорошо. – Яна присела на табурет. – Извини, если мешала тебе спать.
– Ничего страшного. У меня гости не так часто ночуют и стонут от кошмаров. – Мужчина положил в обе чашки по ложке сахара и медленно размешивал. – У меня есть к тебе одна просьба.
– Какая?
– А поехали к твоей маме вместе. Я тоже соскучился по домашним пирогам.
НЕУСПОКОИВШАЯСЯ
«Само небо породнило нас, сблизило до невозможности, упокоило и возродило для дел великих и малых. Само небо дало мне тебя и тебе меня. И ничто, и никто не встанет на пути нашем, никто и ничто не разлучит нас, ибо связь меж нами неразрывна, аки меж Солнцем и Землей. Потому как, нет прочнее и нерасторжимее нити меж двумя. Меж матерью и её ребёнком. Аминь».
Она проснулась, опередив утренние часы с их первыми всполохами пробных просветов. Её дыхание сбивчиво изрыгало остатки последнего сна уходившей ночи, её тело, покрытое маленькими капельками горячего пота, тут же приступило к охлаждению, вынудив вернуть его вновь под тёплый наст ватного одеяла.
Муж спал рядом в блаженстве неведения и упокоения ночи, как младенец, пуская пузыри слюней и любовно обнимая пухлый квадрат подушки. Она дотронулась до его тёплой и сухой щеки, улыбнулась, нащупав, проклюнувшийся ёжик щетины, и ласково погладила по примятым волосам, совсем чуть-чуть. Это пульсирующее и дышащее тепло вблизи вернуло её окончательно в реальность и умиротворило.
Так всегда бывало, когда ей снился неприятный сон. Не кошмар, нет. Кошмары на неё так не действовали, с ними она справлялась легко и сама. Но вот тяжелые сны, вгонявшие в тоску и напоминавшие о прошлом…. Здесь ей нужен был он, его дыхание, тепло его тела волнами разливающееся по постели и возвращающее покой её сердцу, его щека, ещё не познавшая лезвие бритвы нового дня. Все эти вещи нужны были ей больше воздуха в предрассветный час. Они её спасение от той бездны, из которой она вырывалась каждый раз, когда её засасывал очередной тягостный, серый сон.
Ещё сырой и целый, сон проносился в её памяти, вынуждая сердце убыстрять ритм, но она успокоенная близостью мужа, покорно отдалась этим картинам странного и непонятного, где прошлое и настоящее переплетались с потусторонним и отталкивающим. Она вспомнила первую картину сновидения….
Она лежала на земле, под ней пульсировала жизнь всего сущего, возмущаясь тому, что она стала досадным препятствием его тяге к Солнцу. А она лежала на животе и лишь голова была повёрнута в сторону дороги. Над ней стояла и причитала мать, ужас которой гасился небесным вакуумом. Мать знала, она боялась и знала, что дочь сейчас покинет её.
А она лежала не в силах пошевелиться, сердце разрывала агония ритма. «Ты отбегалась, красотка, ты пробежала последнюю дистанцию своей маленькой жизни». Глухой удар. Бум! Ещё! Ещё!
Время встало. А на её глазах прямо посреди дороги стал распускаться цветок с лепестками неба. Бум!
Он внимал ей, он смотрел ей в глаза. Бум!
Он наполнился слезами, искрящимися бриллиантами солнечных звёзд. Бум!
Лепестки его разверзлись и замироточили кристаллами слёз, проливаясь на сухой асфальт и впитываясь без остатка. Бум!
Её глаза наполнились солёной миры и оросили землю, питая жизнь сущего. Бум!