Ночь выдалась ужасной. Приблизительно через час после отбоя Петю стало так сильно тошнить, что он понял, если немедленно не отправиться в уборную, то не миновать беды. Положение осложнялось тем, что он уже ничего не видел. Его глаза опухли настолько, что не давали ему возможности видеть. Надо было добираться до уборной вслепую. Попросить кого-то было стыдно, да и не хотелось никого будить. Он медленно встал с пастели, с трудом натянул свои старые штаны, и, выставив вперед руки, побрел к выходу. Божья помощь и человеческое упорство способны на многое. Через пару минут он уже был у двери, потом приоткрыл ее и в нерешительности прислушался. В коридоре было тихо, можно отправляться.
Пара черный глаз все это время внимательно следила с длинным ходом этого несчастного существа, и Петя даже не догадывался, какую бурю в сердце соседа вызвал его поход в уборную. Жорик лежал в своей пастели и кусал одеяло. Что-то боролось в нем. Сострадание боролось в нем с его принципами. Душа его рвалась, чтобы помочь Пете, но рассудительность заставляла его оставаться на месте. Он был готов кинуться ему на помощь до тех пор, пока Петя не скрылся за дверью, но затем сразу стало легче, и усилием воли он успокоил свою совесть, применив привычные аргументы. Потом он пытался заснуть, целый час он боролся, чтобы заставить себя сделать это, но когда ему уже почти удавалось это, тут же приходило беспокойство о том, почему так долго нет Пети. Наконец, ему удалось заснуть, потому что он не любил проигрывать и был очень настойчив, но мирный сон Господь дает только Своим возлюбленным. Во сне он бился и метался по кровати в страшных кошмарах.
Петя же без приключений добрался до пункта назначения, если не считать за приключение плохое самочувствие. Его рвало несколько раз на протяжении ночи, и тошнота долго не проходила, поэтому он был вынужден всю ночь не спать и оставаться в прохладном помещении. Свежий воздух приносил некоторое облегчение. Он да молитва были единственным ободрением Пети в эту нескончаемую ночь. Под утро стало несколько легче, но от недостатка сна, он буквально валился с ног. Зато опухоль немного начала спадать, и он вновь обрел способность видеть. Когда он, шатаясь вернулся в комнату, за окном уже забрезжил рассвет. Ребята начали вставать, и, в утренней суете, ни кто не обратил внимание на вошедшего. Никто, кроме одного человека. Жорик в ужасе уставился на изможденного Петю, тот ему приветливо улыбнулся.
Доброе утро, как спалось? – Спросил его Петя, присаживаясь на край кровати.Как обычно. – Солгал Жорик и подумал: «Неужели он только сейчас вернулся?!»Петя посмотрел, с каким усердием Жорик заправляет кровать, и принялся делать то же, вспомнив о предстоящей проверке.
Проверка началась, как обычно минута в минуту. Надзиратель быстро прошелся по комнате сделал несколько не существенных замечаний и приступил к перекличке. Он называл фамилию, а затем лично убеждался в присутствии того, окидывая его пристальным взглядом. Когда он дошел в списке до Пети, то лицо его посерело.
Шаг вперед! – Скомандовал он. Петя послушно вышел из строя.Кто это тебя так?! – Ухмыльнулся он. Петя промолчал, словно не услышал вопроса.Я к тебе обращаюсь, урод! – Гневно вскричал надзиратель и несколько раз презрительно ткнул указательным пальцем в грудь мальчика. Но тот только спокойно смотрел на него добрым взглядом сквозь щелочки затекших век.Ах, ты, маленькое ничтожество! – Вскипел надзиратель до крайности возмущенный таким вопиющим неповиновением. В ярости он привычным движением выхватил дубинку и торцом ударил Петю в живот. Пете показалось, что весь воздух до единой молекулы вылетел из легких. Он упал и, хватая ртом воздух, скорчился на полу.Охрана! – Завопил надзиратель, и в комнату на его крик явились двое солдат. – Вот это, - и он ткнул носком сапога в бок мальчика – в карцер. Пусть он узнает, что значит игнорировать начальство.Петю под руки уволокли из комнаты, за ними следом вышел надзиратель. Потом появился принимающий смену. У него, видимо, было хорошее настроение, потому что он принялся читать лекцию о преимуществе дружеских отношений между людьми, особенно проживающий в трудных условиях. Лекция была насыщена высокопарными замечаниями, по поводу милосердия и снисходительности к слабому. Когда, наконец, это все закончилось, и ребята смогли вздохнуть более свободно и посудачить о происшедшем, все вдруг заметили, что в комнате осталось странное присутствие чего-то невидимого, но величественного. Кто-то чувствовал это смутно, других это беспокоило, но один человек ощущал это так сильно, что первый раз в жизни он точно понял, что совершил страшный поступок, и это осознание разрушало его изнутри. Слезы подкатывали к горлу, и появлялась ненависть к самому себе. Совесть говорила Жорику: «Жорик, ты ничтожество!», и он был вынужден согласиться с нею.