Тем не менее, в этом есть и положительная сторона. Мне плевать, кто увидит, как я выхожу из себя, потому что я ни за что на свете не вернусь.
Когда я добираюсь до барной стойки, то соскальзываю на неё и чуть не падаю прямо с блестящего винилового барного стула. Неужели кто-то полирует их, как шар для боулинга?
Но я не потерплю поражения от предмета мебели. С гордостью хватаюсь за стойку, чтобы не соскользнуть дальше. Опустив взгляд, замечаю, что сквозь вырезки из «Teen Vogue» и разбросанные наклейки группы на меня смотрят изображения её участников.
— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?
Ко мне подходит тот самый бармен, который был раньше, – худой кореец с высокими скулами и легкой ухмылкой. По веселью, пляшущему в его глубоко посаженных глазах, складывается впечатление, что он вечно навеселе.
— Просто домашний виски со льдом, — говорю я ему, и мои слова вызывают фырканье у человека, сидящего несколькими креслами ниже, и я замечаю, что он смотрит в мою сторону. — Ты хочешь что-нибудь сказать по поводу моего заказа?
— Ничего. Ты просто храбрец, раз заказала это, — говорит ворчун.
Его бейсбольная кепка низко надвинута на лицо, отбрасывая тень, скрывающую его черты. Взгляд мечется между мной и каким-то повтором «Сайнфелда».
— Виски есть виски, — защищаюсь я.
— Тогда тебе наверняка понравится вкус натурального этанола.
— А тебе наверняка понравилась бы терапия, но я не думаю, что стоит перечислять то, что никто из нас не попробует.
Я никогда не пытаюсь ставить фильтр, если нахожусь рядом с незнакомыми людьми. На работе бывают моменты, когда мне нужно просто улыбнуться и замолчать. Я женщина в спорте, и то, что со мной разговаривают так, будто я понятия не имею, что делаю, практически входит в мои должностные обязанности.
Но я не обязана притворяться вежливой в этих случайных встречах, зная, что в конце дня я уйду.
Бармен ставит передо мной мой напиток, и я делаю здоровый глоток, чтобы доказать, что мой угрюмый собеседник не прав. Это оказалось неудачным решением, потому что это самый худший напиток, который я когда-либо пробовала. Жидкий огонь бежит по моему горлу, когда я глотаю и едва не захлебываюсь.
— Я же говорил.
Мужчина ухмыляется, слегка поворачиваясь ко мне.
— Это сделает свою работу, — настаиваю я, все ещё решив высказать своё мнение.
— Какую именно работу?
— Обычно это помогает смыть плохие дни.
Виски для плохих дней, текила для праздников, вино для всего остального.
— В этом есть смысл. Возможно, его можно использовать как средство для уборки дома. Что-нибудь конкретное, что стоило бы смыть по такому случаю?
— Меня подставили.
Не совсем так, но смысл тот же. Гудящий кайф от предвкушения, разбивающийся о яму разочарования.
— Их потеря – моя выгода.
— Мой отец.
— Ты можешь называть меня Д...
Его прерывает бармен.
— Клянусь Богом, если ты закончишь это предложение, я выплесну напиток тебе в лицо, даже если она будет слишком мила.
— Я бы точно выплеснула напиток, но я тебе благодарна.
Я постаралась одарить своего нового лучшего друга за барной стойкой искренней, если не сказать немного злой, улыбкой.
— Я буду вести себя хорошо, Крейг, — говорит мой собеседник, звуча как наказание, но по выражению лица Крейга кажется, что он не верит ни единому слову.
— Только не говори мне, что ты завсегдатай бара бойз-бенда, — прохрипела я, с трудом сдерживая смех.
Честно говоря, кто бы стал устраивать палаточный городок в таком месте ради развлечения?
Теперь, когда он смотрит на меня в упор, я чувствую, что он стал более собранным, как будто наш разговор вернул его в реальность. Это позволяет мне понять, что он здесь не вписывается. Вероятно, ему больше подошла бы роль одной из знаменитостей на стене, а не сидящего здесь рядом со мной.
Его точеные черты и квадратная челюсть украшены легкой щетиной. Углы его лица отливают пьянящим, призрачным сиянием неонового света. Волны каштановых волос, выглядывающие из-под кепки, смягчают его острые углы. Но больше всего меня привлекают его глаза. Они насыщенного, глубокого зеленого цвета, словно я заблудилась в лесу.
Когда я опускаю взгляд, мне приходится прилагать усилия, чтобы не уставиться на татуировки, которыми покрыты его накаченные предплечья. Кто бы мог подумать, что предплечья могут быть такими сексуальными?