— Понял, — Уэс отдает честь с небрежной ухмылкой на лице.
— Дочь Мартина, верно?
Гарретт протягивает руку, и Лейси берет её, скептически оглядывая моих товарищей по группе:
— Да, но я предпочитаю, чтобы люди использовали мою фамилию. Лейси Декер.
Её фамилия для меня новость, но, думаю, вполне логично, что она взяла фамилию матери.
Гарретт оценивает её, но не как мужчина, впивающийся в женщину, а как будто Лейси – это кто-то, достойный его признания. Хорошо. Я был готов бороться за то, чтобы ей было здесь комфортно, но очевидно, что она справится сама.
Позади нас открывается дверь, и к нам наконец-то присоединяется Джаред.
— Извините, ребята, звонок задержался. Видимо, кто-то влюбился в няню, потому что она обыгрывает его в видеоигры. Давайте покончим с этим, и я смогу вернуться домой к своим детям.
— Мы тебе больше не нравимся, — хнычет Уэс.
— Я знаю вас, идиотов, уже почти два десятка лет. У меня есть ещё несколько лет с ними, прежде чем они не захотят иметь со мной ничего общего, и я не собираюсь тратить ни минуты на это дерьмо, — Джаред направляется к своему месту на сцене и берет гитару со стойки.
Слава Богу, мы можем начать.
Эвелин подхватывает Лейси, указывая ей, куда сесть.
Остальные следуют за Джаредом на сцену и рассаживаются по своим местам: мы с Джаредом – по обе стороны, а Гаррет и Уэс – посередине.
Как только все они кивнут мне в знак готовности, я четыре раза стучу по барабанным палочкам, задавая темп для «Ronnie». Уэс начинает вокал, а остальные накладывают инструментал. Гарретт присоединяется, когда его пальцы выстраивают басовую линию, его хриплый голос идеально сочетается с бархатистым тоном Уэса. Именно такой и должна быть песня, или, по крайней мере, такой она получилась.
Поклонники полюбили её за то, что она звучала так, будто двое мужчин сражаются за одну и ту же женщину – фантазия, подкрепленная драматическими кульминациями и активным использованием напряженных минорных аккордов.
Ты погубила его, как погубила меня?
Твои прикосновения – моя любимая ответственность.
Я твой, чтобы преследовать тебя, Ронни.
Как только звучит последний аккорд, Уэс бросается на меня.
— Ты отстал, — огрызается он.
Он прав, я отставал. Сколько бы я ни тренировался, мне не удается воспроизвести ощущение игры бок о бок с другими, даже если я использую наши старые записи.
— Прости, — это всё, что я могу сказать.
— Прости – это не то, что нужно. Мы должны быть такими же хорошими, если не лучше. Мы должны дать всем то, за что они платят, когда мы выходим на сцену, — горячится Уэс.
Когда он выступает, он совсем другой человек: его обычная спокойная манера поведения сходит на нет, и появляется человек, которому нужен абсолютный контроль.
Джаред делает шаг к нам:
— Ничего страшного. Поэтому мы и репетируем. Мы будем идеальны. Просто позволь нам сначала вернуться в привычное русло.
Я хочу верить, что он прав, но что-то во мне напрягается – что-то большее, чем обычные нервы, или, лучше сказать, большее, чем то, что я испытывал, когда мы тренировались вместе.
Уэс хмыкает.
— Ладно. Давайте начнем сначала.
Мы берём «Ronnie» с самого начала. Она начинается одинаково, я веду и задаю темп. Движения вытекают из меня, каждый удар отдается в моих руках с точной интенсивностью. Затем мы начинаем припев, и я чувствую, как меня охватывает беспокойство. Поток нервов нарушает моё равновесие.
Нет. Я должен пройти через это.
Чёрт. Я должен быть лучше.
Я бросаю взгляд на Эвелин. Она, похоже, ничего не заметила. Неужели она догадалась? Неужели они все догадались? Может, мы и начали всё это вместе, но в конце концов меня выбросят, чтобы они могли продолжать? Как в прошлый раз?
Эти мысли проносятся в моем мозгу, и я вижу, как Уэс поворачивается ко мне.
Только он открывает рот, как сквозь музыку прорывается другой голос.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Лейси
— Чёрт, как больно, — говорю я и засовываю палец в рот, губами прикрывая воображаемую рану. Я заворожённо наблюдала за игрой Дрю. А потом он начал разворачиваться.
Никто больше этого не видел: его предплечья напряглись, барабаны зазвучали глуше, чем несколько мгновений назад, а на бровях образовались едва заметные морщины. В мгновение ока он превратился из уверенного в себе, блестящего музыканта, которого я знала, в неуверенного и колеблющегося человека.