Как только слова покидают мой рот, все замирают. Первой реагирует Эвелин.
— Ты в порядке?
Да, но я не собираюсь лгать, чтобы вытащить его из этого. Я вообще мало что могу, когда дело касается его.
— Да, думаю, в диване просто застряла скоба или гвоздь. Наверное, мне стоит найти аптечку, — говорю я, поворачиваясь от Эвелин к ребятам. — Дрю, ты можешь помочь?
— Конечно, — говорит он, и страх в его глазах сменяется беспокойством.
Задерживаю дыхание, когда он поднимается, и слежу за его движениями. Мой взгляд перебегает на остальных в комнате. Как они не замечают этого? Как сгибаются его руки и напрягается челюсть?
Я встречаю его у двери и выхожу в коридор.
Дрю поворачивается ко мне, как только мы остаемся одни.
— Насколько всё плохо?
— Я в порядке, — говорю я, опуская руку и отказываясь от своего фасада. — А вот ты нет.
— Я в порядке, — хрипит он, отворачиваясь от меня.
— Не оскорбляй меня ложью. Я тебя знаю, — напоминаю я ему, мой тон твердый, но не резкий. — Я не знаю, кто был на той сцене, но это был не ты.
— Мне жаль.
— Ты можешь оставить это для них, но ты не должен говорить это мне. Так что расскажи мне, поговори со мной о том, что происходит, — призываю я его, продолжая изо всех сил стараться пройти по грани между заботой и утешением.
— Лейси, мы в коридоре.
— Коридор, ванная, мне плевать, даже если бы мы были в подземном бункере. Сейчас это мы, ты и я. Так скажи мне, что тебе нужно?
— Секунда. Мне просто нужна секунда.
— Тогда давай проведем её вместе, — говорю я, притягивая его лицо к своему и прижимаясь лбом к его лбу. Прикасаясь к нему, я чувствую, как он стал липким.
Когда его дыхание становится более регулярным, я спрашиваю:
— Что изменилось только что?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что видела, как ты играешь раньше. Я знаю, что ты хорош. Нет, даже лучше, чем хорош, — говорю я, всё ещё находясь достаточно близко, чтобы почувствовать, как нарастает его напряжение. — Но там, на сцене, всё было иначе. Так что же изменилось, что вызвало это? — повторяю я.
— Я не думаю, что смогу больше это делать, — его голос едва слышно шепчет. — Как только я начинаю срываться, мне кажется, что я снова переживаю ту ночь. Что всё закончилось. Что никогда больше не будет идеально. Как будто я должен потерпеть неудачу.
Я колеблюсь, а потом спрашиваю:
— Что случилось? Не версия СМИ, не то, что ты думаешь, я хочу услышать. Что случилось с тобой?
Его адамово яблоко подрагивает, и я напрягаюсь, чтобы удержать весь его мир на своих плечах.
— За неделю до нашего последнего выступления они сказали мне, что закончили. Никто не спросил меня, чего я хочу, как это повлияет на мою жизнь, но я видел, что они все говорили друг с другом, — он делает паузу. — Я был так уверен, что смирился с этим. Что я могу просто жить дальше. Но музыка была всем для меня. Всем. Думаю, в тот день я был так уверен, что если я все сделаю правильно, то у нас все будет хорошо, мы останемся в жизни друг друга, будем друзьями, останемся братьями. Но потом я увидел Уэса с Эмили, и я понял... Я знал, что я не более чем средство для достижения цели. Я вышел на сцену, а потом... — он замолчал, но я знаю.
Он упал на этой сцене, и никто не потрудился его поймать.
Он продал свою душу людям, которым доверял, и никогда не задавался вопросом о цене. Он нашёл нож, который они вонзили в его спину, и они ожидали, что он отмахнется от него, как от шрама.
— Ты когда-нибудь кому-нибудь рассказывал об этом? — это всё, что я могу спросить, но я уже знаю ответ.
— Нет.
— Почему?
— Потому что мне не нужно было. Потому что всё было кончено. Наверное, это был неверный шаг, да?
— Возможно, — говорю я, и наши взгляды на мгновение встречаются. — Я хочу быть для тебя всем, но я не уверена, насколько могу помочь тебе в этом. Я знаю, что есть люди, которые специализируются на том, чтобы помогать людям справляться с такими вещами. Я хочу, чтобы ты получил всю необходимую помощь, даже если не я буду оказывать её тебе.
— Ты наконец-то признаешь, что не во всем совершенна? — поддразнивает он, и нотки юмора в его тоне немного успокаивают меня.
— Только на этот раз, — я слабо улыбаюсь. — А теперь сделай то, что ты обещал мне всегда делать. Вернись и сыграй для меня, потому что, что бы ни случилось сегодня или на воссоединении, я не уйду. Мне не важна музыка, мне важен ты.
В ответ он вплетает пальцы в мои волосы:
— Я найду кого-нибудь, но при одном условии.