— Итак, чем ты занимался в последние дни?
— Я помогал этим близнецам записываться во время тура; очень талантливые ребята. Но не такие талантливые, как эти ребята. Не думаю, что что-то из того, что я делаю, когда-нибудь станет таким же великим, как они.
А что насчет меня? Я могла бы стать великой.
Голос той маленькой девочки звучит в моей голове, её слова преследуют меня, пока я пытаюсь сохранить улыбку на лице, стараясь проглотить затянувшуюся кислинку.
Он продолжает:
— Я присоединюсь к ним после сегодняшнего вечера в Милане. Всегда пожалуйста, приходи на шоу. Я бывал в этих городах десятки раз. Было бы здорово показать тебе всё вокруг.
— Было бы здорово.
— Хватит обо мне. Расскажи мне, как у тебя дела. Расскажи, что я пропустил.
Да, потому что это легкая задача, но я делаю попытку. Я рассказываю ему о своей работе с «Кобрами» и о том, как прошёл сезон. Он вежливо кивает во всех нужных местах.
— Награда была получена за этот снимок, который я сделала во время...
Мой рассказ прерывается звонком телефона, и часть меня надеется, что он оставит это и выберет меня хоть раз. Но он тут же достает аппарат и уходит, чтобы ответить на звонок, не сказав ни слова.
Его действия заставляют меня пересмотреть свои ожидания, напоминая, что он всё тот же человек – очаровательный, пока не появится что-то более важное.
Фоновая музыка перед показом стихает, когда Эвелин возвращается в зал, неся бокалы с шампанским. За ней следует женщина, которая безошибочно напоминает Эйвери Слоан. Огненно-рыжие волосы ниспадают на одно обнаженное плечо волнами старого Голливуда, а в прорезях драпирующегося черного шелкового платья видны замысловатые чернила.
Образ элегантности и загадочности разрушается, когда она опускается в кресло напротив меня и стонет:
— Разве каблуки не должны причинять меньше боли, если вы платите за них больше?
Эвелин смотрит на меня со знающей ухмылкой:
— Знаменитости – они ведь такие же, как и мы. Ты же знаешь, что говорят о том, что никогда не встретишь своих героев.
Эйвери насмехается:
— О, детки. Я не должна быть ничьим героем, если только им не нужен пример того, как страдать в одиночестве.
— Хорошее вдохновение для музыки, — Эвелин уравновешивает удрученное состояние Эйвери своим оптимизмом.
— Тогда скажи мне, почему я не выиграла «Грэмми» за последние десять лет, — Эйвери вздохнула и подняла руку, чтобы помассировать виски.
— Не беспокойся об этом сегодня. Просто пей свое шампанское, — Эвелин поворачивается ко мне и протягивает один из своих бокалов с игристой жидкостью. — Вот, я принесла и тебе.
Мартин возвращается в комнату и садится на своё место по другую сторону от меня. Эвелин кивает, одаривая моего отца слащавой улыбкой.
— Мартин.
— Эвелин, — говорит он в ответ.
Свет наконец гаснет, прерывая неловкую паузу, и зал затихает в предвкушении.
Прожектор пробивается сквозь темноту, освещая фигуру Уэсли на авансцене, и первые ноты «Ronnie» доносятся до толпы. Голоса разрываются от восторга при его появлении. Оставшаяся часть сцены заливается светом, когда к ней присоединяется голос Гаррета, и, как и на репетиции, первая песня взрывается напряжением.
Волнение толпы не ослабевает ни на секунду, впитывая каждую ноту, каждый текст. Неважно, слышат ли они эти песни в тысячный раз. Это момент, когда они переживают нечто волшебное вместе с мужчинами на сцене.
Я вижу это волшебство в Дрю, и моё сердце замирает в горле. Даже когда я наблюдаю за тем, как выступление захватывает всё его тело, он все равно поднимает глаза, чтобы найти меня. В этой массе энергии он смотрит только на меня, как будто я единственная в комнате.
Перед последней песней Уэсли выходит на авансцену, и толпа затихает впервые с начала шоу. Энергия в его голосе так же заразительна, как и привлекательна, когда он говорит.
— Спасибо вам всем за то, что вы здесь. Спасибо, что подарили нам этот мир. Без вас мы были бы просто ребятами, играющими музыку в гараже родителей Луки. Вы подарили нам целый мир, и мы так счастливы пережить эти моменты вместе с вами. Мы и представить себе не могли, что наша музыка окажет такое влияние спустя десятилетие. Вы не позволили нам превратиться в Полупамять, — он делает паузу, чтобы сдержать аплодисменты. — И не забудьте, что вы можете увидеть меня и старого друга группы, Эйвери Слоан, в нашем туре, который стартует в начале следующего года.
Это напоминание вызывает ещё один залп аплодисментов, после чего Уэс возвращается на свое место.
Я смотрю в свою сторону: Эйвери что-то бормочет себе под нос, закатывая глаза. Эта реакция вызывает у Эвелин кашляющий смех, когда раздаются первые диссонирующие звуки.