Свадьбы – это волшебство. Хоккей вызывает привыкание.
Напряженная борьба за доминирование. Драма, разворачивающаяся в течение трёх периодов.
На самом деле то, чем я занимаюсь, – это игра внутри игры, где я должна быть на шаг впереди. Люди всегда думают, что это просто – следовать за шайбой. Но если вы делаете это, значит, вы уже отстали. Нужно читать игроков, знать команду и их движения настолько полно, чтобы предвидеть нарастание событий до того, как они достигнут своего апогея.
Когда Джонатан Эрнандес, правый нападающий «Кобры», выкапывает шайбу из угла и без труда передает её нашему новичку – центровому Аарону Нельсону, защита «Хьюстона» не успевает сориентироваться.
С каждым щелчком камеры мой рот всё больше и больше искривляется в улыбке. Их упорная работа приносит свои плоды. Мои ребята стали быстрее, чем были в прошлом сезоне, и хьюстонцам было глупо думать, что борьба будет лёгкой.
Это открытие сезона – просто мечта хоккейного болельщика: аутсайдеры прошлого сезона против прогнозируемых чемпионов конференции.
Атланта Кобры 2 – Хьюстон Найтс 2.
Предвкушая очередной гол, я нажимаю на кнопку пульта камеры наблюдения, когда Аарон пробивает защиту вратаря. Если я что-то и ненавижу больше всего, так это сетевые камеры. Они постоянно ломаются, потому что, действительно, какое оборудование должно выдерживать всю силу удара шайбы?
Но, Боже, они делают самые захватывающие фотографии, создавая ощущение, что вы находитесь прямо внутри происходящего. Шайба кажется больше, чем жизнь, на переднем плане, в то время как игроки всё ещё обрабатывают момент в задней части кадра, и всё это под ореолом ледяных осколков, похожих на пыль.
Наконец, время пошло, и прозвучал сигнал, ознаменовавший идеальную первую игру нового сезона.
После утомительной послематчевой пресс-конференции я жду Прайса в коридоре у раздевалок. У нас с ним обычная рутина со школьных времен. Задолго до того, как он заключил многомиллионный контракт, а я стала зарабатывать чуть больше среднего для спортивного фотографа, он был моим лучшим другом.
Я просматриваю бесконечные электронные письма в своём телефоне, когда на экране появляется его массивная форма, едва не ослепив меня вспышкой одноразовой камеры. Это его новая привычка, которая появилась после того, как он понял, что мне удалось избежать присутствия на всех его свадебных фотографиях, кроме одной, прошлой весной.
Но это его вина – он ожидал, что я буду позировать и выглядеть естественно вместе с остальными участниками свадебного торжества. Он знает, что мне всегда было гораздо комфортнее за камерой, чем в центре внимания – один из многих досадных побочных эффектов того, что я единственный ребёнок рок-звезды.
Когда я не контролирую ситуацию, то просто замираю, словно моё тело физически не хочет постоянства. Думаю, позволять Прайсу делать снимки – это сродни экспозиционной терапии.
— Мы действительно потрясли их дерьмо сегодня вечером, – говорит он со своей постоянной однобокой ухмылкой, демонстрируя чудо-работу своего дантиста.
Могу поспорить, что после стольких лет игры у него только половина зубов настоящие.
Он убирает камеру, когда мы начинаем пробираться по коридору к выходу, Прайс машет остальным сотрудникам, которые спешат домой на ночь. Хотя на льду он выглядит устрашающе, с карими глазами, пронзающими соперников насквозь, и смертоносной ловкостью, всем нравится с ним работать.
— Они разнесли Хьюстон в пух и прах, пока ты выкладывался на площадке. Судя по всему, у тебя есть все шансы попасть на прослушивание в «Cirque du Soleil».
При том, что он сложен как кирпичный дом, у него подвижность бедер как у балерины.
— Мари ни разу не пожаловалась на мою гибкость. Вообще, я бы сказал, что она – главная поклонница моих гимнастических способностей, – Прайс поднимает брови от такого предположения.
— В списке образов, которые мне не нужны в моей голове, этот, пожалуй, на первом месте. Счастлива, что ты наслаждаешься супружеской жизнью, и все такое, но мне не нужны подробности.
Я вздрогнула. Я люблю Прайса как брата; мы знаем друг друга уже девять лет, и есть определенный уровень комфорта, но есть границы, которые нам не стоит пересекать.
— Ты могла бы пойти с нами сегодня вечером, чтобы смыть этот шрам пивом или двумя. Я знаю, что ты веришь в разделение церкви и государства, но для разнообразия не помешает сделать что-то общественное. Это будет весело. Ты ведь помнишь, как веселиться? – убеждает он, когда мы заходим в лифт и я нажимаю кнопку первого этажа.