И сейчас, спустя годы, смотреть на неё – это сюрреализм, как будто я переместилась во времени.
Дрю подходит и встает рядом со мной, и мы словно оказываемся в музее, а не посреди его гостиной.
— Тебе нравится? Я наткнулся на неё на аукционе и просто обязан был её заполучить. Мне говорили, что я переплатил, но каждый раз, когда я вижу её здесь, понимаю, что она стоила того.
— Покровитель искусств, да? — спрашиваю я, всё ещё пытаясь избавиться от шока.
— Обычно нет, но найти её было похоже на судьбу. Я не проверял, стал ли фотограф кем-то, но очень надеюсь, что стал.
Его слова вызывают у меня улыбку.
Судьба.
Пока мы шли от бара, я пыталась понять, правильный ли это выбор, но его слова и фотография создали у меня странное впечатление, что я должна быть здесь.
— Это нечто особенное. Готова поспорить, что, купив его, ты обеспечил всё их существование.
— Надеюсь. Я подумываю связаться с ними, чтобы узнать, есть ли у них какие-нибудь последние работы.
Мгновенно прихоть моих мыслей сменяется едва уловимым ужасом. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой; ситуация может быть испорчена ещё до начала.
Он не выгонит меня, если я скажу, что это моя работа. Но если решусь признаться в этом, возникнут вопросы.
Вопросы и ответы, которые могут всё изменить.
Я говорю ему свою версию правды:
— Думаю, им будет приятно узнать, как сильно их работа запала тебе в душу за эти годы.
Он улыбается моим словам и говорит:
— Это одна из немногих вещей, которые я выбрал для этого места. Всегда приятно знать, что это был хороший выбор.
— То есть ты не сам выбирал цвет для своей гостиной. Я в шоке.
— Черт возьми, Лейси. Рад, что ты чувствуешь себя как дома настолько, чтобы дразнить меня, пока ты не распаковала вещи, — он кивает на несколько сумок, в которых лежит оборудование для камеры, одежда, туалетные принадлежности и, что очень важно, моя кофеварка. — Это действительно всё, что тебе нужно?
— Я много путешествую по работе. Нужно уметь упаковывать вещи налегке. Думаю, это ещё кое-что, что тебе нужно знать. Я буду часто приезжать и уезжать, иногда возвращаться очень поздно.
— Это нормально. Я крепко сплю, — говорит он, и с моих плеч спадает еще немного напряжения.
Обычно с этого момента начинаются вопросы, но он не пытается вытянуть из меня ничего, чего бы я не хотела дать.
Когда я сдвигаюсь с места, мне вспоминается липкая рубашка, всё ещё прилипшая к спине, и теперь, когда моя главная проблема решена, потребность быть чистым преобладает в моих мыслях.
— Не мог бы ты показать мне, где находится ванная? У меня была неудачная встреча с диетической колой ранее, и всё ещё не было возможности смыть её.
— Конечно, в твоей комнате есть ванная комната.
Он провожает меня в комнату, положив сумку, которую он настоял нести, – ту, что с одеждой и книгами, – потому что неважно, что я начинаю ему доверять: никому не разрешается прикасаться к моему фотоаппарату.
— Спасибо, — говорю я, и он отрывисто кивает мне, прежде чем уйти.
Ванная комната роскошна и минимальна, она выдержана в белых и серых тонах остальной части квартиры. Я быстро включаю душ, не дожидаясь, пока он нагреется, и смываю остатки соды с кожи, позволяя беспорядку дня смыться вместе с ней.
Оставшись в одиночестве, я на минуту задумываюсь о том, что должно быть дальше. В конце концов, взросление не избавляет от неловкости при жизни с человеком, с которым вы занимались сексом меньше недели назад.
Прежде чем вернуться в просторную гостиную, я как можно удобнее устраиваюсь в тёмно-синих спортивных штанах.
Пройдя через открытую балконную дверь, я застаю его сидящим на краю шезлонга, курящим косяк, и спрашиваю:
— Как мы собираемся это сделать?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, в прошлый раз, когда мы были вдвоём, одежды было гораздо меньше, и мы совершенно незнакомы. Так что... может, нам стоит это выяснить?
Как он так непринужденно относится ко всему этому, позволяя мне вальсировать и делать всё, что я захочу?
— Если честно, мне это даже нравится.
Он предлагает мне косяк, и я беру его, глубоко вдыхаю и выпускаю дым изо рта, чтобы он уходил в небо.
— Какая часть?
Я закатываю глаза. Честно говоря, я сама себя подвела к тому, что он скажет дальше.
— Обе. Определенно обе, но раз уж ты дала понять, что первое не обсуждается, я также являюсь большим поклонником второго.