— Да, можно сказать и так. Хотела бы я, чтобы был какой-то способ отключить мой мозг. Например, «Лейси больше не будет принимать навязчивые мысли до девяти утра, а потом мы возобновим работу в обычном режиме».
— Я с тобой согласен. Помни, я парень, который живет, чтобы пить в одиночестве.
Я вздрогнула от его слов, вспомнив, какой безжалостной я была, когда думала, что больше никогда с ним не заговорю. Наверное, мне стоит поработать над этим.
— Прости, это было по-дурацки.
— Нет. Это то, что кто-то должен был сказать мне давным-давно. Твоя честность чертовски освежает, — он опускает взгляд на свой напиток, словно ищет ответ в янтарной травяной жидкости. — И к твоей чести, ты попала в точку.
На мгновение мы замолчали, воздух между нами застоялся, пока мы оба пытались придумать, что сказать дальше.
Сделав глоток из кружки, он слегка сдвигается с места, и его голос мягко спрашивает:
— Хочешь поговорить об этом? Что заставило тебя мерзнуть здесь?
При его словах я замечаю мурашки на руках и легкую дрожь в теле. Не раздумывая, он снимает толстую флисовую толстовку и протягивает мне. Я беру её и натягиваю на голову, чтобы она пропитала меня комфортным, защитным слоем.
— Я думала, мы договорились не впускать внешний мир, — возражаю я. В этом и заключается весь смысл этой ситуации: поддерживать потребность друг друга в эскапизме.
— Это может идти в обе стороны. Всё, что мы говорим здесь, остается между нами. Кроме того, я думаю, что знаю тебя довольно хорошо.
— Мы знаем друг друга около недели. Как много ты можешь узнать о человеке за это время?
— Конечно, но я многое узнал в ту первую ночь. Когда ты не собираешься больше встречаться с кем-то, легко перестать прятаться за стенами, которые ты возводишь для других людей. Стала бы ты говорить мне все эти вещи, если бы я был кем-то другим, кем-то, кого ты действительно хотела знать?
— Нет. Наверное, нет. Наверное, это значит, что я тоже многое о тебе знаю.
Я пытаюсь вспомнить всё, что мне стало известно. Но чем больше я узню, тем меньше смысла в том, что я вижу. Как будто каждое новое открытие противоречит предыдущему.
— Может быть, но в отличие от тебя, я определенно надеялся на новую встречу.
— Я начинаю думать, что я тебе небезразлична, — дразню я.
— Или, может быть, выслушивание информации о твоём дерьмовом дне поможет мне почувствовать себя лучше. У меня могут быть совершенно эгоистичные намерения, — шутит он в ответ, криво усмехаясь.
Однако это возымело желаемый эффект: узлы в моем животе слегка ослабли:
— Тебе действительно не наплевать на мои проблемы, да?
Моя свободная рука опирается на перила, пока я смотрю на него скептическим взглядом.
— Вот как я это вижу. Мы в этом вместе, так почему бы не принять это? Мы можем продолжать быть незнакомцами, как и договаривались, но мы также можем... — его глаза встречаются с моими, когда он подходит ближе. Он собирается поцеловать меня? Он наклоняется чуть дальше, и я задерживаю дыхание, так как моё сердце бешено колотится. Мой взгляд падает на его губы, когда он начинает говорить: — Послушай, я смотрел документальный фильм о погодных условиях.
Я не могу удержаться от фырканья, представляя, как он непринужденно наслаждается комментариями об облаках и тропических штормах.
— Сколько тебе, восемьдесят?
— Тридцать три, но в некоторые дни я не вижу разницы, — он кладет свою руку на мою. От этого прикосновения по моей руке пробегает жар. — Но дело не в этом – это успокаивает. Повествование успокаивает, черт возьми.
— К чему ты клонишь?
— Я хочу сказать, что, несмотря на то, какими разрушительными могут быть ураганы, эпицентр бури – это самая спокойная часть. Наверное, я хочу сказать, что у нас обоих есть свои собственные ураганы, и здесь мы можем быть в эпицентре этих ураганов вместе.
— Значит, мы с тобой в эпицентре бури?
Мне нравится, как это звучит, наш собственный маленький уголок спокойствия.
— Именно. Ты не обязана говорить мне, что не так, но я здесь.
Его глаза смягчаются, отражая комфорт, излучаемый его голосом.
В чем вред? Когда всё закончится, я смогу уйти от этого и от всех наших секретов. Я вливаюсь в этот момент. Наклоняюсь к его дружескому общению и утешительному присутствию руки, которую он до сих пор не убрал.
— Я снова общаюсь с человеком и частью своей жизни, без которой долгое время жила. Не то чтобы я хотела этого, но мне нужно сделать это для кого-то, кто мне дорог, — говорю я, мне приятно не прикрывать свои чувства бравадой и не притворяться, что всё под контролем.