— Я могла бы взять это, — протестует она, выхватывая доску у меня из рук.
— Ну, я предпочитаю, чтобы на моих столешницах не было ног.
— Я собиралась просто встать на неё коленями.
— Это принцип.
Моя мансарда в «Полупамяти», может, и более грубая, но даже кухня там всегда в чистоте.
Соскользнув с поверхности, она приземляется в зазор между мной и стойкой – вполне разумное расстояние, пока она не заполнит его своим телом. Почувствовав, как изгиб её задницы скользит по мне, я отшатываюсь назад, хотя всё, чего я хочу, – это задержаться.
Это пытка.
Возможно, она пытается меня убить, и я бы не стал ей мешать. Вот почему это плохое решение. Мучительно плохое решение, если мой член хоть что-то в этом смыслит.
Каждый вечер, когда я слышу, как она включает душ, я представляю, как она выглядит, вспоминаю ямочки на её спине и представляю, как она откидывает голову назад под струей воды, точно так же, как она выглядела, когда разрывалась на части, пока я был в ней.
Так что это, возможно, острая смесь пытки и удовольствия, специально созданная для того, чтобы испытать мое чертово терпение. Но это чертовски хорошо отвлекает меня от того, о чем я должен беспокоиться.
— Так для чего же нужен этот смертельный трюк с разделочной доской?
— Тост с авокадо, если повезет. Сгоревший тост с авокадо, если нет. У меня не так много побед.
Она смотрит на тостер.
— Никогда бы не подумал, что твой заклятый враг – кухонный прибор.
— Мне больше нравится думать о нас как о соперниках, которые пытаются перехитрить друг друга. На самом деле мой заклятый враг – птица, которая каждый день на работе охотится за моей машиной, чтобы насрать мне на лобовое стекло.
— Похоже, у тебя длинный список врагов. Есть ли у тебя такие, о которых мне стоит беспокоиться?
— Есть один ворчун, которого я встретила в баре и который иногда не оставляет меня в покое. Но я думаю, что смогу с ним справиться.
— Ты уверена в этом?
— Я уже проводила раунд и неплохо с ним справилась. Он не из тех, о ком стоит писать домой, — она пожимает плечами.
Я борюсь с желанием прокомментировать, как хорошо она со мной справилась. Вместо этого я говорю то, что не выходит у меня из головы с тех пор, как она впервые уехала в командировку:
— Я знаю, мы договорились не рассказывать друг другу, чем мы занимаемся и куда ты направляешься, но ты можешь хотя бы сказать мне, когда ты благополучно доберешься туда, и, возможно, дать общее представление о том, как далеко? Это может быть полезно, если мне понадобится подать заявление о пропаже человека.
— Думаю, если это поможет в гипотетическом расследовании, я могу сделать и это. Какой у тебя номер? — спрашивает она, быстро набирая цифры, пока я их произношу.
Мгновение спустя мой номер вибрирует у меня в кармане.
Лейси:
800 миль
— Так ты едешь в Техас, Чикаго, Нью-Йорк или куда-то между ними? Не могла бы ты хотя бы указать мне кардинальное направление?
— Нет. У меня полно людей, которые знают, где я нахожусь, так что тебе не нужна эта информация, но, если тебе станет легче, я скажу тебе, когда приземлюсь. Кроме того, ты можешь исключить восток, потому что тогда я окажусь в Атлантическом океане, — говорит она, откусывая тост.
Я начинаю понимать, что так же, как я хочу, чтобы меня видели, она хочет быть скрытой.
Мы обещали, что не будем лезть в чужие дела, но интуиция подсказывает мне, что я подбираюсь к чему-то, что теснится под ее кожей, поэтому я не настаиваю.
Мой телефон пикает, и я беру трубку, ожидая, что Лейси сообщит о себе.
Джаред:
Я буду у твоего дома через 10 минут. У меня дети.
Из всех членов группы он единственный, с кем я поддерживаю контакт, отчасти потому, что я люблю его детей, а отчасти потому, что у него нет эго размером с небоскреб. Тем не менее, его упоминание о детях легко интерпретировать как то, что ты не выберешься из этого.
Я быстро читаю его сообщения и чувствую, что он скорее обеспокоен, чем рассержен моим отсутствием на первой встрече перед воссоединением. Похоже, он такой отец. Оказывается, он в Атланте на пересадке со своими детьми, и я приглашаю их к себе. Не то чтобы у меня был большой выбор.
Через тридцать минут я приветствую их. Младший Лиам, упирается мне в ноги, а Ферн прячется за отцом. У каждого из них дикие русые волосы Джареда.
— Где Алисса? — Спрашиваю я, заметив, что его жены нигде не видно.