— Я помню. Это ты делаешь не совсем невинные выводы, — поддразниваю я, хотя моя голова забита другим. Меня почти убивает желание сократить расстояние и снова ощутить вкус её губ, но я слишком уважаю её, чтобы переступить эту черту. — Если хочешь меня заткнуть, прокатись на тележке.
Она отрывается от меня и забирается внутрь, полусерьезно копируя мои предыдущие действия. Проезжает не больше фута, прежде чем остановиться.
— Ладно, это было жалко. Ты способна на большее, — говорю я ей.
Я не сомневаюсь, что она может отправить себя в проход, если захочет, со своими тонкими ногами.
— Я сделала это, хорошо? Теперь можешь забрать тележку.
— Кажется, это в корне противоречит твоему характеру – делать что-то наполовину. Я разочарован.
Я скрещиваю руки, зная, что это заденет её перфекционистские кнопки.
— Если нас выгонят, ты уменьшишь мою арендную плату.
Да, арендную плату, которую она никогда не заплатит. Сколько бы раз она ни говорила, что не хочет быть мне обязанной, она делает для меня очень много, не платя ни гроша.
Она переставляет тележку и, наконец, делает это: летит по пустой полосе, разворачивается в конце и мчится обратно ко мне, не собираясь останавливаться. Я быстро ловлю передний край тележки, прежде чем она врезается в меня со всей силы.
— Ты пытаешься меня сбить? — я притворно жалуюсь, глядя на широкую улыбку, расплывшуюся по её лицу. — Дикая сторона тебе идёт.
— Я могу попробовать ещё раз, если хочешь, — в её голосе звучит самодовольная гордость. — И это ещё ничего. Я вытворяла такое, что ты бы обмочился.
— Это так, тогда что же тебя так взволновало?
— Мне просто нравятся правила, — её тон звучит с резкостью, которая, кажется, не совсем направлена на меня. — Они дают мне структуру, на которую я могу опереться, когда мне это нужно.
Слова звучат так заученно, словно это тема прошлых споров.
— Вполне справедливо. Хотя трудно представить, чтобы моя бабушка-соседка сделала что-то такое, от чего я бы описался.
Честно говоря, то, какой она является днём, расходится с её ночным образом, более мягким, но все же таким сосредоточенным.
— Я трижды прыгала с парашютом, каждый раз в разных странах.
— Я могу с этим справиться, — я пожимаю плечами.
— Однажды я плавала с акулами.
— Я думал, у нас действует правило «нет акулам»?
— Это только для квартиры. Видишь ли, правила важны. Важно знать, когда они действуют, а когда нет.
Она смотрит на меня так, будто только что победила в каком-то споре, но я-то её вижу. То, что она скрывает от мира, и то, как пытается загнать свою жизнь в определенные рамки. Вот почему мне нравится подталкивать её к безобидному веселью. Если бы это зависело от меня, я бы хотел убедить нарушить одно конкретное правило, но это исключено, пока она живёт со мной.
Просто соседи по комнате, напоминаю я себе, потому что, хотя я и хочу её, я бы ни за что не хотел, чтобы она чувствовала себя некомфортно там, где живёт, если что-то пойдёт не так.
— Держу пари, ты также не превышаешь скорость.
Она смеется, а потом говорит:
— Мне нравятся мои правила, но я не сумасшедшая. Не превышать скорость на Пичтри – только навлекать на себя неприятности.
Мы продолжаем пробираться через проходы, хватая то, что мне нужно на неделю, чтобы убедить её перестать есть мусор. Тележка резко останавливается, когда на нас смотрит маленькая пожилая южанка.
— Простите, мэм, просто она плохо на меня влияет.
Я хватаю Лейси за руку, пока она смотрит на меня. Её тело напрягается от усилий, которые она должна приложить, чтобы не сказать женщине, что в этом сценарии я – развращающая сила, а не наоборот.
Женщина бросает на нас ещё один леденящий душу взгляд, прежде чем выйти из прохода.
— Видишь, она знает правила, — бормочет Лейси достаточно громко, чтобы слышали только мы двое.
— Может, тогда тебе стоит жить с ней, — ворчу я.
— Я бы с радостью, но, к сожалению, на моего нынешнего соседа по комнате смотреть интереснее.
Комплимент наполняет меня теплом.
Кажется, Лейси никогда не замечает, как она снова превращает меня в человека. Ещё несколько месяцев назад мысль о том, что я так долго буду находиться в этом магазине, полностью истощила бы меня. Кто бы мог подумать, что обращение со мной как с нормальным человеком окажется таким чертовски целебным?
Наконец-то мы снова движемся, и сворачиваем в кофейный отдел, чтобы пополнить запасы того, что для Лейси по сути является молотым авиационным топливом.
— Зачем ты вообще это покупаешь? Я ожидал, что ты выберешь что-нибудь поприличнее, — спрашиваю я, когда она достает пакет и кладёт его в тележку.