— Я в порядке. Всё в порядке.
Кажется, что ничего не сломано, поэтому я понимаю, что могу вернуться к работе. Всё могло закончиться совсем по-другому, если бы шайба попала в меня напрямую.
Удар пошёл мне на пользу: он буквально возвращает меня в реальность и позволяет сосредоточиться на оставшейся части игры.
Прайс садится рядом со мной, как он обычно делает после игр, в отсек для персонала чартерного самолета. К счастью, игра была после обеда, а это значит, что я вернусь домой до полуночи. После близкого знакомства с отвратительным полом стадиона я не могу дождаться, когда сяду в ванну и отмочу своё больное тело.
— Так, о чем ты думаешь? — спрашивает он.
— Ты знаешь, что Тесса помолвлена? — Пролепетала я.
— Ну, это не совсем то, чего я ожидал. Если ты сосредоточилась на этом, то шайба, должно быть, попала в тебя сильнее, чем я думал.
— Думаю, для меня это просто не имеет смысла – возвращаться к кому-то, когда в первый раз ничего не вышло.
— В таком дерьме, как это, нет логики. Не забивай себе голову попытками понять это. Но я бы заплатил хорошие деньги, чтобы увидеть твоё лицо, когда ты узнаешь об этом, — смеётся он про себя, затем останавливается и снова изучает меня. — Это действительно всё, что у тебя на уме?
— Честно говоря, обо всем понемногу: о тебе и Мари, о Тессе, о моём отце. Я не думала о нём годами. А теперь он как будто живёт в моей голове, требуя внимания, которое он никогда не хотел уделять.
Прайс берёт мою руку и сжимает её.
— Ещё немного, и все закончится, — его слова наталкивают на неожиданную мысль: а что, если я не хочу, чтобы всё закончилось? Не успеваю я об этом подумать, как он продолжает говорить: — И прости меня за то, что несколько недель назад я сказал про крестную мать. Я не должен был этого говорить. Я просто никогда бы не подумал, что ты захочешь этого.
— Всё в порядке.
— Правда? Лейс, во время того разговора ты выглядела так, будто собиралась меня убить, а я всё время загонял себя в яму, пытаясь шутить. Я не умею вести серьезные разговоры, и незнание того, что сказать, съедает меня заживо. Ты – часть моей семьи, с ней или без неё.
— Всё в порядке, правда. Я знаю, что ты не это имел в виду, просто из-за всего происходящего я была на взводе.
Он подталкивает меня ногой и говорит:
— Так ты наконец скажешь мне то, что собиралась сказать до того, как я бросил бомбу о ребёнке?
Я обдумываю, какую версию событий ему изложить и с чего начать, но потом вспоминаю, что это Прайс, и выбираю правду:
— Я собиралась попроситься пожить у тебя и Мари. Мою квартиру, по сути, затопило до того, как я пришла встретиться с тобой.
— Черт, — его голос громче, чем я ожидала, глаза расширились, когда он продолжил более мягким тоном: — Твои вещи в порядке? Тебе все ещё нужно место? Подожди, прошло уже несколько недель. Где, черт возьми, ты живешь?
— Наверное, придется все заменить, но для этого и существует «IKEA». Я ценю это, но я уже всё придумала. У меня есть сосед, который готовит и все такое. А с появлением ребёнка я не хочу портить этот важный момент. Ты заслуживаешь того, чтобы праздновать без того, чтобы моя жизнь мешала тебе.
Я чуть не подпрыгиваю, когда Прайс хватает меня за лицо, сжимая мои щёки вместе, заставляя меня смотреть ему в глаза, его глубокие карие глаза пронзительно смотрят на меня. Я знаю, что мы выглядим просто нелепо.
— Лейс. Мне нужно, чтобы ты выслушала меня прямо сейчас. Твоя жизнь не мешает нам, она – часть нашей. Мне плевать, умеешь ты поддерживать жизнь растения или нет. Эти дети будут называть тебя своей тетей, так же как они будут называть Коллина своим дядей. Ты – семья. И ничто этого не изменит, что бы ни случилось. Ты так много сделала для меня за эти годы. Столько раз мне хотелось всё бросить, а ты приходила и спасала меня от самого себя.
Я никогда не думала, что Прайс хочет всё бросить. Бывали и плохие дни, но это стало для меня шоком.
Он отпускает меня, и я потираю щёки:
— Это совсем другое. Это простые вещи.
— Простые вещи. Сложные вещи. Это не имеет значения. Для этого дерьма нет порога. Я же не собираюсь однажды проснуться и спросить себя: «Я достиг своего предела в том, сколько раз я хочу помочь Лейси?»
— Может, однажды тебе и стоит. Не то чтобы меня было легко удержать в твоей жизни.
— Легкость переоценивают. Мы в этом деле надолго.
Надолго, да? Я чувствую, как моё сердце замирает, когда он произносит эти слова.
Наконец самолет приземляется, и я тянусь к телефону, чтобы написать Дрю, но тут мое внимание привлекает новое уведомление.