Закончив с заказами, Крейг, не спрашивая, протягивает мне пиво. Это молчание означает одно: ночь будет долгой.
В довершение всего Крейг включает мой любимый канал на ближайшем ко мне телевизоре, словно предвидя, что я останусь здесь один достаточно долго, чтобы посмотреть несколько серий.
Возможно, он прав. Больше мне некуда пойти.
Вечера всегда одинаковы. Неизбежно кто-то подходит ко мне. Мы ведём светскую беседу, притворяясь, что не узнаем меня. Утром меня пометят в каком-нибудь сплетническом посте с аккаунта, который, по большому счёту, не имеет значения.
А завтра я повторю это снова.
Повторяя бессмысленный цикл бессмысленных взаимодействий.
Я успеваю посмотреть одну серию «Сайнфелда», прежде чем женщина, несущая облако презрения, врывается в мой бар и усаживает свою сексуальную задницу через два кресла от меня.
Я завороженно наблюдаю, как она соскальзывает с сиденья, вцепившись смертельной хваткой в мой бар. Её явное отвращение сразу же делает её самым интересным существом в этом месте. Для большинства людей это здание – побег или неоновый лихорадочный сон, и они обычно не обращают внимания на липкий пол и неудобные стулья.
Но её настроение – не единственное, что привлекает меня.
Я узнаю её глаза, но лицо мне незнакомо. Быстро пролистываю свои воспоминания, пытаясь найти её. Мягкие розовые губы, выдающиеся скулы, на которых расположилась целая плеяда веснушек, — все это обрамлено прядями темных волос, выбившихся из тугого хвоста.
Уверен, я бы запомнил такое лицо.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Лейси
Он опоздал.
Опоздал на двадцать лет, если быть придирчивой, но меня больше волнуют те тридцать минут, которые он заставил меня ждать под дождем. Назвать это дождем было бы щедро. Скорее, это затяжной туман, наполняющий воздух удушливой влагой.
Того, кто сделал необоснованное предложение романтизировать южные летние ночи, следует засудить за ложную рекламу. Нет ничего прекрасного или манящего в густом воздухе и тонком слое пота, который прилипает к коже, как только вы выходите на улицу.
Я перепроверяю телефон, когда машина проносится по луже дождевой воды, и в результате брызги покрывают мои поношенные ботинки уличной грязью. Несмотря на то что вода не просачивается сквозь кожу, я чувствую, как по ноге пробегает прохладная, непрошеная волна.
Мне не следовало бы стоять так близко к тротуару, но я бы вообще не стояла на улице, если бы он пришел вовремя. Мысленно делаю пометку против него, воображаемый счет, который, как я предполагаю, будет продолжаться всю ночь.
Он.
Мои знания об отце прокручиваются в голове, как злобно написанная страница Википедии: Мартин Холл, рок-звезда, попавшая в хит-парад, и музыкальный продюсер, известный своим прикосновением Мидаса, превращающим ничтожеств в артистов с распроданными стадионами и большим количеством наград, чем они могут унести.
Его слава всегда была для меня неудобной, если не сказать паразитической. Даже когда Мартина физически не было рядом, его присутствие определяло так много в моей жизни, что я чувствовала себя сноской в собственной реальности.
Это похоже на то, как если бы вы увидели по телевизору знаменитую пару, и они всегда называли бы не менее знаменитую, а возможно, и более потрясающую женщину «женой».
Их никогда не узнают по отдельности, а в моём случае — по родственным связям.
Я обречена быть известной как дочь Мартина Холла.
Когда дождь начинает накрапывать, я напоминаю себе, почему я здесь – из-за любви к моей матери. Мне миллион раз приходило в голову сохранить этот последний её фрагмент, спрятать его, чтобы он не смог разбить его, как сделал это со всеми остальными ее кусочками.
Когда он женился на моей матери, то был достаточно известен, чтобы оправдать брачный контракт, который оставил её без средств к существованию после затянувшегося публичного развода. Он был злодеем, который способствовал тому, что мама либо работала, либо спала, либо следила за тем, чтобы не пропустить ни одного моего футбольного матча. Его отсутствие омрачало её.
Я же старалась отвлечь её, пытаясь сделать все, чтобы привлечь внимание и убедить, что ей есть чем гордиться. Думаю, я всегда была чрезмерно критичной, но нельзя сбрасывать со счетов и влияние проблем с отцом. В конце концов, моё уважение к её желаниям перевесило обиду, и вот я здесь.