— Куда ему деваться, — ляпнула я и без всякой задней мысли обратилась к Джо: — Они что, и спят вместе?
— Ц-ц-ц, — покачал головой Джо. — Задавать такой вопрос человеку в сутане…
— Так спят или нет?
— Ну можно сформулировать так, что он не всегда уходит ночевать домой.
Ко мне вернулась малая толика здравого смысла.
— О Господи, — спохватилась я, — прости, я не должна спрашивать, тем более у сына о матери. Пожалуйста…
— Да с чего мне возражать, черт побери? Надеюсь, у них все на мази. Я имею в виду, — в голосе Джо появились нотки, не имеющие ничего общего с христианским целомудрием, — это же самое лучшее чувство между двумя людьми, верно?
И он легонько стиснул Кэрри за плечико.
— Не знаю, — резко ответила я. — Мой бокал пуст. Если нетрудно, не мог бы ты…
Джо взял бокал. Я смотрела, как Гертруда идет в нашу с Кэрри сторону с храмово-ритуальным писателем на буксире.
— Выглядишь какой-то колючей, — сказала она, предлагая поднос с угощением. — Мой сын пытался тебя обращать?
— В некотором роде, — согласилась я, улыбаясь как могла широко, и взяла крошечный кусочек, который, полагаю, был очень вкусным и который я так и не попробовала. — Отчасти Джо это удалось.
Алекс оказался парнем что надо, и, несмотря на попытки его невзлюбить, это оказалось невозможным. Они с Гертрудой наслаждались обществом друг друга, и когда она наклонилась ко мне и прошептала: «Если бы я знала, что может быть вот так, много лет назад…» — у обиды за мнимое предательство появился привкус радости за нее и безмерного сочувствия к себе. Я внезапно почувствовала себя страшно одинокой в переполненном людьми зале. Здесь были раздражавшие меня молодые романтики Дарби и Джоан, Кэрри с Джо, улыбавшиеся совершенно одинаково, множество других гостей, все как один по двое. И я, одна как перст. Разбушевавшаяся непогода делу не помогла: атмосфера как снаружи, так и внутри по-прежнему оставалась наэлектризованной, для разрядки требовалось нечто оглушительное и хриплое, но лишь тихая нежная музыка Моцарта ласкала слух собравшихся.
Каким-то образом мне все же удалось немного расслабиться и пообщаться с гостями в течение следующего часа, а также поесть и выпить вина, не маяча перед глазами упомянутого незнакомца. Но когда в переполненной кухне, возле края стола, где красовался пудинг, я запустила руку в корзину с флорентинками и зачем-то подняла глаза, он оказался тут как тут. Накладывал себе мягких рассыпчатых дольчелатто.
— Эта еда, — сказал незнакомец, когда ему удалось положить лакомство на тарелку, не уронив, — самая лучшая вещь после секса.
— Хоть вы не начинайте, — нервно сказала я. — Секса мне на сегодня достаточно!
Гость воззрился на меня с веселым удивлением.
— Неужели? — заинтересовался он. — Интересное признание незнакомому человеку…
И я, редко уступающая в словесных баталиях, не нашлась что ответить. Даже не снизошла до объяснения, что он меня неправильно понял. Ну почему я сказала такую глупость?
Почему?
Тут подоспел Джо.
— Виктор! — сказал он. — И Пэт! Как чудесно!
Виктор?! Бр-р-р!
Джо влез между нами и положил себе на тарелку каких-то лакомств.
— Значит, уже познакомились. Отлично, а то вы у меня в списке тех, кого нужно представить друг другу. — Он подмигнул мне поверх бутерброда с гусиным паштетом, и я внезапно ощутила необъяснимое желание врезать ему по носу.
— Да, — любезно ответила я, — мы познакомились.
И попыталась испепелить Джо взглядом.
— Нашу вечеринку, — начал Джо, — следует немного оживить. У меня наверху старые записи…
— О-о-о, — простонал Виктор. — Только не ставь «Битлов». Все эти «помни шестидесятые» настолько на любителя…
По лицу Джо стало ясно, что именно это он и собирался ставить.
— А что ты предлагаешь? — выпятил он подбородок.
Виктор пожал плечами.
— Ну, может, «Крим» или Дилана.
— Ты же не станешь танцевать под Дилана!
— Рода Стюарта, — предложила я. — Я часто танцую под Стюарта.
Оба собеседника уставились на меня со странным выражением: надеюсь, это было восхищение, но не исключено, что и недоверчивое удивление. Пытаясь пережить их реакцию, я вдруг почувствовала, что меня ведут к дивану и креслам короля эпохи Эдварда, где расположились несколько гостей. Здесь Джо испарился, оставив меня с Виктором.
Начался светский разговор, этот ужасный обычай.
— Вы тоже священник? — поинтересовалась я, стараясь не поперхнуться: из трех флорентинок, которые я держала в руке, две безобразно растаяли, и я как раз пыталась изящно разжевать третью.