— Дейзи, — позвал отец, и из темноты появилась домовиха с заплаканным лицом, но всё равно готовая выполнить любой приказ. — Принеси огневиски.
Эльфийка испарилась и вернулась через пару секунд с тяжёлой стеклянной бутылкой в руках, держа её, как младенца. Она достала два бокала, наполнила их тёмно-золотистой жидкостью, объятой маленькими язычками голубоватого пламени. Кристиан осушил напиток одним глотком и зашёлся протяжным кашлем, жестом показывая Дейзи налить ещё. Долохов тоже залпом проглотил свою порцию виски, занюхав крепкий алкоголь рукавом куртки.
— Эйли просто умница, — подал голос Антонин, протянув руку к плечу Розье и успокаивающе сжав его. — Она его подлатает, я уверен. Всё будет нормально.
— Почему ты не помешал этому случиться? — тихо спросил Кристиан, не поворачивая головы. — Почему мой сын, девятнадцатилетний мальчишка, один на один сражался с опытным мракоборцем?
— Таков был Его приказ. — Долохов нахмурился, снова затягиваясь и выпуская дым, стряхнул пепел прямо на пол. — Я пытался помочь Эвану, правда, пытался. Но этот ублюдок Грюм… — Он покачал головой, вздыхая.
Оливия была в ужасе и ничего не говорила. Ей мало что было ясно из услышанного, но одно она понимала очень чётко — Волдеморт заставил её брата в одиночку сразиться с каким-то сумасшедшим мракоборцем, и теперь Эван лежит на диване в столовой их родового гнезда и истекает кровью. Да, брат был настоящим кошмаром для Оливии. Да, она иногда думала, что ненавидит его. Но никогда ей не хотелось, чтобы он умирал. Даже его роль Пожирателя не была для неё поводом желать брату смерти. Это было слишком.
Ночную тишину вдруг нарушил слабенький раскат грома. Потом он повторился ещё раз, а потом первые капли брызнули на окно, и дождь забарабанил по карнизам, наконец-то разбавляя концентрированную духоту своей прохладой. Шум дождя всегда отлично усыплял Оливию, но сейчас она была напряжена, словно натянутая тетива лука, и чувствовала себя бодрой, несмотря на то, что время приближалось к трём часам ночи. Никто из присутствующих не собирался ложиться, все они замерли в мучительном ожидании.
Когда дверь, ведущая в столовую, распахнулась, Оливия, Кристиан и Антонин разом повскакивали со своих мест. В кухню вошла высокая женщина с огненно-рыжими кудрями и измотанным лицом, её лимонная мантия колдомедика была запачкана кровью.
— Ну как он? — одновременно выпалили отец и дочь, не решаясь пойти и посмотреть своими глазами.
Женщина неопределённо махнула рукой, приблизилась к Долохову, и тот без слов протянул ей новую сигарету, прикуривая от остатков своей. Она, устало привалившись к стене, сделала долгую затяжку, и лишь после этого ответила на вопрос:
— Жив. — Все облегчённо вздохнули, Кристиан прижал Оливию к себе, целуя дочь в макушку. — Но он всё ещё в тяжёлом состоянии, — добавила целительница, и радость исчезла с лиц Розье. — Нам с трудом удалось остановить кровотечение, оно может возобновиться в любой момент. Его поразило очень мощным проклятьем, которое с током крови разносится по всему организму, поражая внутренние органы.
— Но ты ведь можешь это исправить, верно? — поинтересовался Долохов, вставая прямо перед женщиной. — Эйли, ты столько раз вытаскивала меня с того света, что я в тебе даже не сомневаюсь.
— Я не знаю. — Она замотала головой, и её кудряшки подпрыгнули. Тонкая струйка дыма окутала острые черты лица женщины, сглаживая их. — Проклятье действует комплексно, нервная система тоже вовлечена, и даже если нам удастся вылечить мальчика, он может потерять зрение или слух, или что угодно ещё. Помимо этого, у него может внезапно остановиться сердце. — Кристиан смотрел на неё такими глазами, что она поспешила оправдаться: — Я не хочу тешить вас ложными надеждами, потому и говорю всё как есть, чтобы вы знали, к чему готовиться.
— И что же нам теперь делать? — прохрипела Оливия, находя рядом с собой руку отца и крепко её сжимая.
— Нужна госпитализация. Ему требуется постоянное наблюдение, много зелий и процедур, в домашних условиях осуществить всё это просто невозможно. Я надеюсь, вы понимаете серьёзность положения…
— Делайте всё, что считаете нужным, — перебил её мистер Розье, — только спасите моего сына.
Долохов, сохранявший рассудок куда более холодным и беспристрастным, за локоть отвёл Эйлин в сторонку. Оливия скрестила руки на груди и последовала за ними, не желая ничего упускать. Антонин, кажется, не возражал её присутствию, делая вид, что вовсе её не замечает.
— Эйли, он — Пожиратель, ты это понимаешь? Надеюсь, его нахождение в Мунго не станет проблемой для остальных Розье. — Долохов глядел на неё исподлобья, Эйлин оттолкнула его от себя, закатывая глаза.
— Я прекрасно знаю, кто он такой! Я же не слепая, видела его татуировку. Как и твою, между прочим. — Она сверкнула голубыми глазами в сторону Антонина. — Моя команда врачей — проверенные люди, они не создадут проблем. А в больнице мы поместим мальчишку в закрытый бокс, я лично прослежу за тем, у кого будет туда доступ. Всё будет в порядке, ясно?
— Ясно, ясно… Спасибо тебе, детка, — промурлыкал смягчившийся Долохов, снова пытаясь подхватить её под руку. Женщина недовольно фыркнула, но быстро перестала сопротивляться и приняла поцелуй в щёку. — Ты просто чудо.
— Конечно, я чудо, — буркнула она, поджав губы. — Ты теперь должен мне за ночной вызов, Долохов. Кстати… — Эйлин повернулась к Розье, всё ещё стоявшей рядом с ними и чувствующей себя третьей лишней. — Оливия — это ты? — Девушка кивнула. — Мальчишка хотел поговорить с тобой.
— Он в сознании? — недоверчиво спросила Розье, косясь в сторону входа в столовую.
— Пока что да, но скоро зелья подействуют, и его вырубит. Так что тебе лучше поторопиться. Он сказал, это важно.
Оливия бросила сухое «спасибо» и оставила докторшу в компании Долохова. Тяжело передвигая ногами, она преодолела длину кухни и вошла в столовую. Отец уже сидел у Эвана в ногах, держа его за руку. Трое медиков продолжали работу: над головой Эвана прямо в воздухе отображалась кривая его сердцебиения, из вены торчала игла с длинной тонкой трубкой, которая вела к пакету с чем-то очень похожим на кровь, доктора что-то писали в своих блокнотах, рылись в чемоданчиках, взмахивали палочками…
Эван выглядел гораздо лучше, чем час назад. Ему крепко перевязали торс, и бинты пока что оставались идеально-белыми, скрывая под собой ту страшную рану. Лицо его было расслаблено — видимо, его накачали обезболивающими зельями. Он как будто почувствовал присутствие сестры и открыл мутные глаза, немного встрепенулся, выдернув руку из ладони отца, отчего тот обернулся, замечая дочь.
— Оливия, иди сюда скорее, — позвал Кристиан, уступая ей место на диване. Он подошёл ближе к дочери и шепнул ей на ухо: — Эван очень хотел поговорить с тобой, но мне кажется, он немного бредит. Все эти зелья и потеря крови… — Отец махнул рукой, а потом подвёл дочь к сыну и подтолкнул её так, чтобы она села. — Я вас оставлю. Поправляйся, сынок.
Кристиан ещё раз взглянул на сына, нервно вздёрнул уголки губ кверху, похлопал себя руками по бокам и вышел за дверь. Повисло неловкое молчание. Оливия осторожно вытянула руку и дотронулась до ледяных пальцев брата, он тут же сжал её ладонь, дёрнув девушку на себя так, что ей пришлось передвинуться поближе. Эван беззвучно шевелил сухими губами, его взгляд был слегка затуманен, но глаза смотрели прямо на Оливию. Он выглядел таким слабым, таким беззащитным. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, она ласково провела рукой по его волосам, и Эван улыбнулся.
— Что ты хотел мне сказать? — тихонько спросила Розье, поглаживая большим пальцем тыльную сторону его кисти.
— Я хотел кое в чём тебе признаться, Ви, — еле слышно, хриплым шёпотом проговорил Эван, морща лицо, будто речь давалась ему тяжело. — Ты, наверняка, сильно на меня разозлишься, но я не хочу умирать последним подлецом. Хочу сделать хоть что-то хорошее, понимаешь?