— Эван, перестань, — резко возразила девушка, сжимая его руку слишком сильно. — Ты не умираешь! — Нервный смешок вырвался из горла Оливии, и она почувствовала, как в глазах собираются слёзы. Он тоже слабо усмехнулся.
— Как скажешь. Но я всё равно должен тебе рассказать о том, что сделал. — Эван поёжился, и по его коже побежали мелкие мурашки. Кто-то из докторов подошёл сбоку и накрыл его тёплым пледом, тут же исчезая где-то в глубине комнаты. Оливия растерянно проследила взглядом за удаляющейся жёлтой мантией. — Это из-за меня Блэк не выходит на связь.
— Что ты имеешь ввиду?
Услышав его фамилию из уст брата, Оливия напряглась. Головная боль, которая мучила её несколько часов назад, снова вернулась, ударяя её по вискам. Эван, видимо, собирался с мыслями, его лицо приняло сложносочинённое выражение, и он в очередной раз тяжко вздохнул, прикрыв глаза. Взгляд Оливии то и дело невольно возвращался к мигающей кардиограмме над его головой. Она заметила, что его пульс участился. Наконец, он снова заговорил:
— Помнишь вечеринку у гриффиндорцев? В последний день перед отъездом. — Оливия кивнула. — Я приходил туда. — Эван не смотрел на сестру и нервно теребил клетчатый плед. — И говорил с ним, но только я был тобой…
Розье сперва чуть не подпрыгнула на месте, когда услышала, что брат был на львиной вечеринке, да ещё и общался с Сириусом. Шестерёнки в её голове бешено закрутились, но дальше ей стало уже не по себе. «Что он такое несёт?», — с недоумением подумала она. «Мерлин, наверное, он и правда бредит». Оливия неловко улыбнулась, сдвинув брови домиком. Наверное, именно так люди и смотрят на душевнобольных, надеясь, что они не набросятся с кулаками, если слушать их, кивать и со всем соглашаться.
— Эван. — Она ласково прервала его, накрывая их сплетённые руки второй ладонью. — Мне кажется, тебе лучше поспать, ты устал…
— Нет, послушай! — Эван попытался сесть, но тут же вскрикнул от резкой боли, пронзившей его тело.
Целитель, всё ещё сидевший в столовой и заполнявший какие-то бумажки, подбежал к дивану и быстро вкатил ему в плечо шприц, заодно отчитав больного и строго наказав лежать смирно.
— Я притворился тобой, Ви, — продолжил он, когда врач ушёл. Оливия хмурилась всё больше и больше, с каждым произнесённым им словом. — Мне ничего не стоило достать один маленький волосок с твоей расчёски, когда мы приезжали домой на твою помолвку. Я стащил оборотное у Слизня, поднялся в их башню. И там ты порвала с Блэком. То есть я порвал… Понимаешь?
Теперь Оливия понимала. Это было в самом деле похоже на бред, но зато отлично объясняло причину, по которой Сириус игнорировал её всё лето. Значит, всё это время он думал, что она его бросила. А она была уверена, что он бросил её. «Браво, Эван! Потрясающе сработано!». Она разозлилась, но не могла позволить себе сорваться. Только не сейчас, когда брат был так серьёзно ранен. Оливия выпустила его руку из своей и горько усмехнулась, качая головой.
— Ты и вправду слизеринец до мозга костей, Эван. Отлично подгадал момент, чтобы признаться. Потому что если бы ты сейчас не валялся в таком жалком состоянии, я бы придушила тебя голыми руками.
— Ви, мне очень жаль, — совсем тихо прошептал Эван, жалобно заглядывая Оливии в глаза, пытаясь вновь взять её за руку. — И мне жаль, что меня не было рядом, когда ты больше всего нуждалась в старшем брате. — Ему всё-таки удалось ухватиться за пальцы сестры, и он торопливо зашептал: — Я был просто ужасным братом, но я понял это слишком поздно, когда уже ничего нельзя исправить. Ты, наверное, никогда не простишь меня за всё, что я делал, но я всё же надеюсь…
— Почему ты так говоришь?! — воскликнула Оливия, задыхаясь в собственных слезах, хлынувших так внезапно.
— Слушай, я просто сказал тебе правду. Насчёт Блэка. Я поступил дерьмово, знаю… Прости меня, пожалуйста, Ви. Я люблю тебя.
— Хватит! — Розье отчаянно замотала головой, закрывая лицо ладонью, не желая слышать то, что слишком сильно походило на прощание. Эван крепко держал её руку и слабо улыбался.
— Я знаю, что это за проклятье. Это не лечится, сестрёнка. Либо я превращусь в бесчувственный овощ, либо сдохну. И, честное слово, уж лучше второй вариант. Может быть, я наконец-то увижусь с мамой.
Оливия вырвала руку и вскочила с дивана, как ошпаренная. Она заревела совсем по-детски, скривив лицо и подрагивая нижней губой. И она не хотела верить в слова Эвана. Он просто не понимает, что говорит. Конечно! Его же накачали чёрт знает чем. А сколько крови он потерял? Это ведь тоже, должно быть, плохо влияет на мозг. Ну, разумеется! Он не может знать, чем его ранили, ведь даже колдомедики этого не знают. Он просто боится, но всё будет в порядке. Не может не быть.
— Кстати, — вдруг добавил Эван очень серьёзным тоном, — среди гриффиндорцев тоже есть крыса. Просто помни об этом.
Ярко-жёлтое расплывчатое пятно возникло перед лицом ревущей Оливии, ей всучили что-то холодное и влажное, но она отдёрнула руку, и это что-то упало на паркет. Зазвенело разбитое стекло, ледяная вода обрызгала её босые ноги. Розье размазывала слёзы по лицу, пока кто-то уводил её из столовой. Она оказалась в прохладе тёмного коридора, потом на лестнице. В нос бил резкий запах табака и виски, чьё-то твёрдое плечо не давало ей упасть. Тихий голос всё говорил и говорил ей что-то успокаивающее, и постепенно Оливия поддавалась ему, сбавляя обороты рыданий. Её завели в собственную спальню, осторожно усадили на кровать, взяли за плечи и уложили на подушки.
— Тебе надо немного поспать. — Только теперь Розье чётко увидела перед собой Долохова. — У тебя поезд уже… — Он склонился над часами. — Через пять часов. Давай, отдохни.
— Где папа?
— Он сейчас отправится вместе с Эваном в Мунго. — Долохов вздохнул и присел на край кровати, аккуратно заправил прядь растрёпанных волос Оливии за ухо и чуть улыбнулся. — Слушай, всё будет в порядке. Ему обязательно помогут. А ты должна помочь ему тем, что сейчас уснёшь, а утром поедешь в Хогвартс и будешь прилежно учиться.
Девушка фыркнула на это, залезая под одеяло и сворачиваясь там калачиком. Мелкий дождь всё ещё накрапывал за окном, так что теперь в комнате было довольно прохладно. Оливия зябко дрожала, кутаясь плотнее. Долохов неловко похлопал её по коленке, закрыл окно и вышел, погасив свет. Какое-то время Розье лежала и слушала, как капли дождя стучат по стеклу, а внизу продолжают ходить люди, но потом всё затихло. Эвана забрали.
Оливия перевернулась на другой бок и вперила пустой взгляд в тёмное окно. Ей вдруг стало как-то тоскливо и жутко одиноко. Голова раскалывалась на части, глаза щипало от соли в пролитых слезах. На неё навалилась невероятная усталость, но сна не было даже близко, она слишком перенервничала из-за всего этого кошмара. Последние слова Эвана застряли в её сознании, заставляя Оливию хмуриться. Кто был этой крысой среди львов?..
Кто?
И что ей теперь делать с Блэком…
***
Через несколько утомительно долгих часов косые лучи серого рассвета коснулись её подушки, а затем плавно переползли на лицо. Розье поморщилась, накрываясь одеялом с головой, но ей пришлось довольно скоро высунуться обратно — она никогда не могла долго лежать без полноценного доступа к кислороду. Осознав полную бесполезность проведённого в кровати времени, девушка с недовольным рычанием выползла из постели. Подойдя к длинному зеркалу, Оливия уставилась на своё отражение и жалко вздохнула, пальцами растягивая опухшие веки в стороны. Она выглядела просто ужасно.
Зарёванное, отёкшее лицо, покрасневшие глаза, спутанные волосы. И ей даже не хотелось приводить себя в порядок. Внутри она чувствовала себя ничуть не лучше, чем снаружи. Но воспитание в аристократической среде было сильнее её подавленного состояния, так что Розье поплелась в душ. Спустя час она уже была готова, правда, по ней всё равно можно было сказать, что она не выспалась. Особенно по тому, насколько раздражённой она была. Тяжёлая, будто отлитая из чугуна, голова и слишком быстро колотящееся сердце добавляли её настроению завершающие штрихи. Чёртова вишенка на торте.