Они миновали два перекрестка, углубились в темные дворы. Изредка им встречались прохожие. Впрочем, квартал был «спальным», рабочим, и большая часть его обитателей давным-давно уже видела десятые сны. С фонарями здесь дело обстояло плохо.
— А почему мы пошли этим путем? — спросил Гордеев, зябко передергивая плечами. — Нам разве не через бульвар?
— Можно и через бульвар. — кивнул Сережа. — Но так минут на десять быстрее получится.
Застройка здесь была старой, плотной и низкой. Пятиэтажки, тускло-желтые, в сырых и серых подтеках, стояли совсем близко — казалось, вытянув руку и перегнувшись через подоконник, можно коснуться стены соседнего дома. Полоса высотных, современных строений начиналась дальше, за бульваром. Зато летом квартал утопал в зелени. Сейчас листва почти облетела, но кое-где на ветвях еще сохранились клочья блекло-красного. В темноте возникало ощущение, что на деревьях висят старые тряпки. Из-за отсутствия горящих фонарей и почти тропической сплетенности ветвей здесь уже в начале вечера становилось темно, почти как ночью. В основном дворы освещались за счет квартирных окон и лампочек под козырьками подъездов.
Гордеев крутил головой. Он давно не выходил на улицу и сейчас чувствовал себя разведчиком, проводящим рекогносцировку поля боя на территории врага. Он автоматически примечал темные углы, скопления гаражей-«ракушек» и просто длинные вереницы машин, выстроившихся вдоль подъездных дорожек. Помойки, детские площадки, столики с давно облезлыми скамейками. И чем дольше они шли, тем сильнее он утверждался во мнении, что в грядущем сражении у них нет ни единого шанса. Люди своими руками создали идеальное для врага и совершенно проигрышное для самих себя «поле битвы». Этот город.
И практически везде он замечал низкие, приземистые тени. Они не выходили на свет, не угрожали и не нападали. Они просто шли, крались, скользили бесшумно вдоль стен.
Гордеев снова опустил руку в карман и сжал пальцами холодную рукоять «шила». Ему хотелось верить, что эти еще не готовы к войне. Не рискнут, не отважатся, побоятся. Впрочем, он ни в чем не был уверен. Сергей продолжал что-то говорить, но Гордеев его не слушал.
Паранойя, сказали бы психиатры. Но ему было плевать на то, что они говорят. Пусть паранойя. Зато он готов к тому, что может случиться. В нем живет инстинкт жертвы и охотника одновременно. У него нет столько сил, как у них, но он не глуп и, благодаря этой своей паранойе, сумеет избежать смерти. Его кожа пропускала истекающие от них дурные флюиды, как электрический ток. Их взгляды углями жгли кожу на спине. Они были рядом, где-то позади, в темноте дворов. Странно, но на пустыре он ничего подобного не ощущал. Наверное, там их не было. Разве что «пограничники», но этих можно было не бояться. Пока. Гордеев сглотнул.
— …напугали его, — закончил Сергей и засмеялся.
Этот смех словно бы выдернул Гордеева из омута кошмара. Он поднял голову, кивнул, как бы давая понять собеседнику, что слышал его рассказ и оценил по достоинству.
— Вы меня не слушали, Артем Дмитриевич? — спросил Сергей.
— Почему же? Слушал, Сережа. Разумеется, слушал.
— И что скажете?
— А что тут скажешь? — Гордеев развел руки, пытаясь воскресить в памяти хотя бы последнюю фразу. — Напугали так напугали.
— Вот и я подумал, — оживился собеседник. — Тоже не сообразил, что сказать. Не каждый день такое происходит.
— Не каждый, — согласился Гордеев, вновь погружаясь в пучину задумчивой настороженности.
Впереди, между домами, замаячил просвет. Алым росчерком мелькнули «Жигули».
— Ну вот, почти пришли, — сказал Сергей. — А по бульвару сколько бы еще топали.
Они перешли залитую голубовато-желтым светом электрических фонарей улицу. Справа показался милицейский «козлик».
Сергей вытянул руку. «Уазик» вильнул к обочине, остановился у бордюра. Водитель опустил стекло.
— Что случилось?
— Мужики, — Сергей показал удостоверение. — Это ваши сегодня в «Восьмой планете» разбирались?
Милиционеры в салоне переглянулись.
— Наши, — вздохнул водитель. — А что?