– Самого первого, Благого. Так вот, в его правление случился такой эпизод: истребление племени иудеев. Около пятисот лет до Рождества Августа.
– Да, припоминаю, – наморщил лоб Аркисий. – Геноцид – ужасное преступление, но в те времена бывало и не такое. Хотя, – он сморщился ещё заметнее, напрягая ослабевшую память, – вроде бы племя с таким названием истребил бабилонский царь? Как же его звали? У него какое-то длинное неблагозвучное имя…
– По-гречески – Навуходоносор, – сказал логик. – Очень неудачливый правитель. Его внук, Бальтасар, или как его там, известен сказкой об огненной руке, начертавшей на стене некое пророчество, которое никто не смог прочитать, в чём можно усмотреть забавный логический парадокс…
– Припоминаю, – перебил его Эбедагушта Марон. – Один из сирийских отцов истолковал эту историю в благочестивом духе…
Аркисий Ном охнул и зажал уши ладонями. Друзья переглянулись и дружно рассмеялись.
– История такова, – принялся за рассказ Феомнест. – Племя иудеев попало в плен к бабилонянам, а потом к персам. Персы обращались с ними хорошо, и даже разрешили иудеям вернуться на родину, но они предпочли остаться в Персии. Там они захватили все ключевые позиции в торговле и в администрации. Сейчас нечто подобное говорят об аравийцах…
– Вот-вот, – встрепенулся Ном. – Я думаю, этот Харитон намекал именно на это, чтобы разжечь страсти.
– В общем, – перебил логик, – министр обороны Аман пошёл к царю и пожаловался ему на это несносное племя. Царь разрешил истребить тех иудеев, кто чинил обиды народу. Жертв было около семидесяти пяти тысяч, в основном тех, кто занимал хорошее положение. В дальнейшем, – в голосе Феомнеста послышалось некоторое сомнение, – Амана обвинили в жестокости и клевете на невинных. Кажется, в конце концов он был повешен… Но выжившие иудеи лишились своего положения и стали изгоями. Потом подобное случалось в иных местах, где иудеи обитали – кажется, этот народец успел надоесть всем. Остатки племени растворились в других племенах. Поговаривают, аравийцы произошли от тех самых иудеев, смешавшихся с какими-то другими чужестранцами, но это сомнительно, – закончил он.
– Авва Фалассий Ливийский писал что-то об этих иудеях в своей «Истории ересей и лжеучений», – припомнил Эбедагушта Марон. – Кажется, иудеи поклонялись некоему могущественному демону, называя его Богом и Творцом, чтобы снискать его милость?
– Такое учение контрадикторно противоположно учению гностиков, которые говорили, что сам Творец является могущественным злым демоном, – включился Феомнест, – и оба эти учения контрарно противостоят учению афеистов, согласно которому в мире не существует никаких духовных сущностей, ни добрых, ни злых…
– Можно мне продолжить? – перебил грубоватый славянин. – Харитон описывает, каков был стал мир, если иудеи не были бы истреблены. По его версии, из-за какой-то еврейской красавицы, соблазнившей персидского царя и оклеветавшей праведного Амана, царь передал всю власть её дяде, злодею Мордехаю. Под его началом иудеи уничтожили персидскую знать, вырезав всю элиту страны. После этого они стали действовать как настоящие грабители и вывезли из Персии огромные сокровища, тем самым навеки подорвав её мощь. Потом часть иудеев переселилась в местность, на которую они издревле посягали, и назвали её своим именем. Но большая часть племени осела в цивилизованных краях, в том числе и в Риме, где они достигли за счёт финансовых махинаций неслыханного могущества. В конце концов они приблизились к тому, чтобы захватить власть в самом Риме, а также в других царствах. Управлялись же иудеи из своей страны, где они выстроили храм их главного демона.
– Интересно, – вклинился Эбедагушта, – а как же Воплощение? Неужели Господь наш Август потерпел бы подобное? И как вывернулся этот Харитон?
– Тут он отступает от христианской веры, – вздохнул Световит. – По его версии истории, опасность, угрожавшая Вселенной от иудеев, была столь велика, что Творец воплотился не в Кесаряе Августе, как это было на самом деле, но в каком-то иудее, бродячем проповеднике. Он пошёл на это, чтобы разрушить еврейский заговор изнутри.
– Кощунство, к тому же неумное, – сириец повёл смуглыми плечами.
– Да, неудачно, – согласился логик. – Очевидно ведь, что Господь, став человеком, не мог не стать могущественнейшим из людей, что Он и совершил, выбрав участь величайшего правителя своего времени. Иначе как бы он освободил людей? Разве кто-нибудь, кроме Кесаря Августа, мог бы запретить рабство, сделав всех свободными, равно как и уравнять граждан и неграждан, патрициев и плебеев, открыв дорогу человеческим способностям?