Я подёргал ребристую скобу-ручку — заперто.
Осмотревшись, заметил, что все четыре петли покрыты сварочными швами. Растерявшись, я постучал по железу и от неожиданности вздрогнул: с той стороны донёсся лай. Он звучал глухо и протяжно, перемежаясь с частым и хриплым дыханием. Истощённая собака молила о помощи.
Я обошёл амбар в поисках щели между досок, но старые деревяшки плотно жались друг к другу по всему периметру. Единственный проход — выбитая чердачная дверца, но она была высоко.
С тяжёлым сердцем я вернулся на КПП, позвонил начальнику и объяснил ситуацию.
— Странно… — просипели в трубке. — Ну и хрен с ней. Как залезла, так и вылезет, правильно? Попозже сходи, шугани её.
В горле у меня застряла горькая обида. Мне казалось, что своим бездействием я согрешил куда страшнее, чем если бы пристрелил эту обездоленную собаку.
Засыпалось плохо, в груди пылала тревога.
И только мне удалось провалиться в сон, как вдруг до ушей донёсся отчётливый звон стекла. Я дёрнулся, быстро покрутил головой, пришёл в себя.
В лицо подул холодный осенний ветерок. Я приподнялся на локтях, дотянулся до выключателя и зажёг настольную лампу. В слепящем жёлтом свете заблестели осколки. Кто-то разбил окно.
Я испугался до дрожи, схватил двустволку, обулся и выскочил на улицу.
Территорию освещал единственный прожектор, закреплённый на крыше сторожки. Я не осмелился идти вглубь фермы и решил ограничиться обходом вагончика.
— Стрелять буду! — пробасил я. — Кто здесь?!
Никто не ответил.
Моросил дождь. Ветер гнал по земле жёлтые листья, их шелест заглушал все остальные звуки. А я, весь потный, с ружьём в руках стоял у двери и не мог надышаться.
Со стороны коровника прилетел уже знакомый лай, и я оледенел. Подумал, что ночной гость уже добрался до амбара, и собака его учуяла.
На миг полегчало, я попятился в сторожку и заперся. Подошёл к разбитому окну, выглянул наружу и увидел следы крупных лап.
Ужас сжал горло. Не вышло даже удивлённо ахнуть.
Я молча достал телефон и позвонил начальнику, рассказал ему, сонному, что на ферме происходит чертовщина.
— Ты его упустил что ли?! — кричал он. — Чё ты в сопли ударился, у тебя же ружьё! Иди разбирайся! И смотри, чтобы этот чёрт с территории ушёл.
— Да там же следы… — пытался объяснить я.
Но начальник перебил:
— Ещё лучше! Пристрели суку. Если не разберёшься — за свой счёт будешь окно вставлять.
И сбросил.
В душе у меня всё смешалось. Мне не верилось, что в этом деле замешана одна собака. И тогда я решил делать всё пошагово. Для начала — выпустить псину из амбара и убедиться, что лапы у неё куда меньше, чем следы под окном.
Я окинул взглядом сторожку, осмотрел углы и нашёл в одном из них пыльный багор, наверняка когда-то сорванный с пожарного щита. Сунул орудие под мышку, вскинул ружьё и прижал к стволу включённый фонарь. Шёл, целясь в пустоту, мокрый и дрожащий, и боялся думать о том, кто может караулить меня впереди.
За разваленным забором шумел осенний лес. Поднялся ветер, и трава вокруг точно ожила. С неба посыпались мелкие градинки. А я стоял у железной двери, прикладывался к ней ухом и ждал, когда же собака издаст свой жалобный лай. Но ничего не слышал.
В голову полезли очень страшные мысли. Я поёжился, но отступить не посмел. Скомандовал про себя: «Успокойся! Это всего лишь псина!»
И поддел крюком доску, затем соседнюю, просунул багор в щель и резко дёрнул на себя. Образовавшейся дыры мне хватило, чтобы протиснуться. Я свистнул дважды, подзывая животное, но никто не отозвался. Тогда я залез внутрь, прислушался, посветил под ноги. Пол был усыпан соломой, её верхний слой лежал влажный, но внизу всё оставалось сухим, и поэтому каждый мой шаг сопровождался шуршанием. Пахло гнилью и сыростью. Я поморщился, направил луч фонаря в темноту перед собой и увидел пустой цинковый гроб.
Какой ужас я испытал… Похолодел весь, начал осматриваться и увидел разбросанные по всему периметру амбара белёсые кости!
От страха я попятился и задел ботинком что-то твёрдое. Это была крышка гроба — цинковая пластина, присыпанная соломой. Двинувшись, она издала звук, похожий на тот проклятый лай, что я слышал.
И всё у меня внутри оборвалось. Я выскочил на улицу, едва не обронив ружьё, погасил фонарь и рванул к коровнику. Прижался к бетонной стене, силясь отдышаться, и вдруг вспомнил, как вчера стучал в железную дверь амбара, а вместо ответа слышал чьё-то хриплое дыхание. Тогда же ведь эти хлипкие доски, которые так легко поддались багру, отделяли меня от кого-то…
Град усилился. А я всё стоял на месте, боялся, что за мной наблюдают, и даже чувствовал кожей чей-то взгляд. Пощады теперь можно было не ждать. Тот, кто выбрался из цинкового гроба, меня просто так не оставит.