— Кто выйдет за меня замуж?
— Я выйду, — послышался чей-то голос.
— А чем ты будешь меня кормить? — озираясь, спрашивает Индеец.
— Свежим мясом.
— Эта еда как раз по мне, — обрадовался Одинокий. — Я на тебе женюсь.
И тут навстречу ему вышла Собака.
— Расслабься, — говорит Собака. — Я просто пошутила.
— А как же мясо? — расстроился Индеец.
— Знаешь что, брат, — задумчиво молвит Собака, — ты тут в лесу и в одиночестве скоро совсем спятишь. Двигай-ка ты к людям. Там найдёшь и жену и мясо. И массу других приключений.
А ещё подарила она ему маленькую деревянную фигурку собаки. Типа, на память о встрече. Что бы носил в кармане и почаще задумывался…
Однажды, путешествуя по пустыне, Уокер встретил Гончую.
— Кто ты? — спросил Уокер.
— Древесная Гончая, — ответила та.
— А что ты делаешь здесь в краю песков и вечного уныния? Как реализуешь здесь свою древесность?
— Никак не реализую, — вздохнула Гончая. — Пропадаю я.
— Хочешь, — протянул ей руку дружбы Уокер, — возьму тебя к себе. Мой дом вдали отсюда, за океаном.
— А как там с древесиной? — живо заинтересовалась Гончая.
— Полный порядок, — Уокер даже приосанился. — Собственная лесопилка и склад пиломатериалов в Самаре.
— Это не сон? — капнула слезой Гончая.
— Едем, — коротко ответил Уокер.
Вид, истосковавшейся по древесине собаки, глубоко тронул его.
Они медленно шли, оставляя на барханах цепочки следов.
— Даже здесь, — думал Уокер, — в стране раскалённого безмолвия, можно вершить добрые дела.
— Приеду, — мечтала Гончая, — сразу вываляюсь в древесных опилках…
Тирольская быль.
Давно это было. Жили в деревушке, близ Тирольских Альп кузнец с сыном. Отец подковывал лошадей, чинил повозки проезжающим купцам, а сын пел тирольские песни и варил пиво. Жили они небогато, но дружно. И вот, однажды ночью, постучался к ним в дом человек. Был он худ, измождён, жёлт лицом и еле стоял на ногах. Когда отец открыл дверь, то путник упал и уже не мог сам подняться. Пришедшая вместе с ним собака подвывала и жалобно заглядывала хозяевам в глаза.
— Помогите мне, — только и прошептал путник.
— Кто ты, добрый человек? — спросил кузнец.
— Рыцарь Гроба господня. Барон Бракк, — вымолвил тот и лишился чувств.
Отец с сыном, сняли с рыцаря проржавевшие, изрубленные доспехи и уложили в доме. Утром кузнец оседлал лошадь и уехал в город за лекарем, а сын остался у постели больного.
Городской лекарь осмотрел барона и сказал, что у того малярия, оставил порошки, и получив свою плату, уехал. И время потянулось. Два долгих месяца больной пролежал в бреду, а отец с сыном, ухаживали за ним и давали лекарства.
— На кой чёрт вам сдался этот бродяга? — смеялись над ними жители деревни. — Забросили работу, тратите деньги на лекарства, а помрёт он, и что вы получите? Паршивого пса, да кучку тряпья? Знаем мы этих Христовых Рыцарей, одни дыры в карманах…
К осени барон Бракк начал поправляться.
— Сегодня я уйду, — однажды сказал он. — Увы, нечем мне отблагодарить вас. Одно обещаю, сколько буду жив, столько буду молиться о вашем спасении. Вот только, пожалуй, — тут он снял с шеи кожаный мешочек и передал кузнецу. — Это снадобье продал мне один сарацин. Брось его в питьё недругу и все проблемы решатся сами собой… И есть у меня ещё одна просьба, дайте приют моему псу. Жаль будет, если он сгинет вместе со мной.
И ушёл, оставив собаку. Отец опять принялся работать в кузне, сын петь тирольские песни, а пёс, подвывать ему. И всё бы хорошо, если бы не соседи, которые, ну никак не могли понять подобное милосердие. Стали они сторониться отца с сыном, а проезжающим путникам говорить, что кузнец в деревне сумасшедший и лучше дел с ним не иметь. Мальчишки били сына, а в собаку бросались камнями. Пошёл слух, что кузнец колдун и наводит порчу на людей, а однажды ночью, кто-то попытался поджечь кузню.
— Что ж, сынок, — сказал кузнец, — видимо, пришло время для сарацинского снадобья. Собирайся, поедем завтра поутру в город.
Перед самым рассветом заперли они дом, бросили сарацинский мешочек барона в колодец, сели с псом на телегу и укатили в город. Вернувшись на следующий день, они похоронили жителей деревни, валявшихся тут и там с почерневшими лицами и раздутыми животами.
— Наверное, чума, — объяснили они появившемуся через неделю королевскому приставу.
Тот, тщательно прикрывая нос платком и, стараясь ни до чего не дотрагиваться, согласно покивал.