Выхожу из палаты. Противно моргает дальняя лампа, коридор плохо просматривается, но я вижу удаляющуюся спину санитарки. Она толкает перед собой каталку, на ней лежит что-то накрытое простыней.
Холодно. Сквозняк кусает босые ноги, ступни леденеют. Но я упорно иду на крик ребенка.
Решетка соседней палаты полностью распахнута, словно ждёт меня. Приглашает скорее зайти.
И я захожу.
Не смотрю по сторонам, не вижу ничего, кроме небольшого высокого столика на котором под лампой обиженно надрывается моя крошка.
- Девочка моя.. - Щемящая нежность заливает болящее сердце, заполняет пустоту теплом, согревает и толкает к ребенку. - Иди ко мне, родная..
Без страха беру плотно спеленутый белый кулёк на руки, сажусь на кушетку, подогнув под себя одну ногу, и прижимаю малышку к себе.
Она успокаивается и прикрывает глазки, но двигает губами - ищет грудь.
Материнское умиление захлестывает до макушки, в груди тяжелеет. Проголодалась моя девочка. Ничего.. Сейчас.. Мама рядом.
Стягиваю с плеча лямку безразмерной сорочки, устраиваю дочь у груди удобнее и прикрываю глаза.
В голове крутится колыбельная, и я начинаю негромко напевать.
- Дубровкина?!
Нехотя открываю глаза и смотрю на растерянную санитарку.
Она взволнована. Хмурится, трёт лицо руками, нервно дёргает головой, а потом спрашивает:
- Ты чего здесь, Настась?
О как! Строгий медработник помнит мое имя. А в родах все по фамилии звала.
- Кормлю. - Поясняю очевидное женщине и с любовью касаюсь крохотной щечки. Потом, внезапно, смутно вспоминаю роды и строго спрашиваю: - Вы зачем меня обманули, теть Люд? Я же чуть не умерла, когда вы сказали - не задышала.
Малышка в подтверждение моих слов выпускает грудь, шумно вздыхает и сразу крепко засыпает, чем снова вызывает волну умиления.
- Девочка моя.. - Целую дочку в лобик, дышу нежным молочным запахом, опять целую. - А знаешь что? Будешь у меня Алиской. Точно! Алиса Дубровкина. Как вам, теть Люд? Звучит же, правда?
Санитарочка долго стоит в дверях и смотрит на меня, о чем-то думает, но я и не жду от нее одобрения. Я уже все решила. Алиса - и точка.
- Ладно, Насть, - наконец отмирает теть Люда и зачем-то оглядывается. - Пойдем в послеродовую, нельзя тебе тут. МарьВанна уже едет, увидит, что ты здесь, заругает.
- Нельзя так нельзя, - мирно соглашаюсь я, отдаю Алиску в подрагивающие руки санитарки и с трудом поднимаюсь.
Меня переполняют счастье и благость, я согласна и на смену палаты, и на болючий укол от давления, и на осмотр хмурой врачихи, недовольной внеурочным ночным вызовом на работу.
Я больше не одна в этом мире, у меня есть Алиса, а значит - я буду жить.