Собеседник
Собеседник
(рассказ)
Я не знаю, когда это началось, но закат дня стал для меня самым частым временем размышлений. У нас есть пыльная дорога, по которой мы возим скот со стада, и эта дорога граничит с узким каналом, который весь покрыт камышами. Именно в ту пору я нашел привычку наблюдать за алым горизонтом по пути домой. Хотя должен признаться, что алый горизонт на закате существовал одиннадцать лет тому назад, когда я начал пасти скот в восьмилетнем возрасте. Мы, мальчики-пастухи деревни, во время захода солнца разными играми возмещали всю занятость дня. Нас радовало, что скоро возвратимся домой и займемся другими делами после специально приготовленного для нас ужина, а с другой стороны, ликовали из-за ангельски приятного ветра, который, как подаяние за наш труд, обрадует и подует на испарину на наших волосах, а некоторых и вовсе животворит. Из-за пыльной дороги мы раскручивали брюки до колен и ходили босоногими. Поэтому ноги мальчиков были тонкими, как пастушьи палки, а стопы плоскими и длинными. В детстве мы устраивали соревнование, наступив на след сорокового размера обуви, и выявляли таким образом, у кого стопа плоская. Несмотря на то, что мы целый день проводили на ногах, с наступлением раннего вечера наполнялись какой-то радостной силою. Вы бы поняли, почему я называю это радостной силою, если бы вам довелось ходить стадом ближе к вечеру. Свист, по(д) которому послушно шло стадо, был для нас песней. Звон колокола среди этой смеси мычащих коров был музыкой. Мы как хоровики большого коллектива пытались общаться между собой с криками «эй да эй» Среди «веселых кочевников, движущихся толпой, кто-то бросал палку вперед. Желая выяснить, куда упадет выброшенная палка, я устремлял взор вверх и тем временем встречался с алым закатом с глазу на глаз. Тогда-то мое сердце потихоньку замирало. На данное время один из пастухов обзавелся семьей, один-на учебе, а двое из них вообще бросили пастушество и занимаются другими делами. Только я подобно шестерке, которую отец никогда не меняет, состою на прежней «службе» Новоиспеченные вместо ушедших ребята моложе меня и их интересующие дела уже пройденный этап для меня. Я завожу разговор лишь потому, что, хочу хоть чем-нибудь занять себя, у меня нет ни малейшего желания разоткровенничаться с ними душа в душу. По той причине меня не привлекает их шалости на закате. Наоборот, я начал приобретать печальный вид из-за того, что думствую ранним вечером. Недавно, догнавший меня парень-пастух повздорил со мной словами: «Ты разговариваешь с самим собой» Ранее взбудоражившая мое сердце вечерняя заря теперь расстраивает его. В то время мне кажется, что кто-то ставит мое сердце на стальную решетку и трёт его в клетку. Не в состоянии выносить эту медленно распространявшуюся на все тело боль, вздыхаю. Из сумки достаю бутылку, впитавшую в себя всю дневную жару, и отглатываю воды из неё. Потёртое мое сердце, кажется, падает в воду и щемит тоскливо, так как это бывает, когда пытаешься обмыть теплой водой какую-то рану. От этой ситуации меня спасает только берег моря, который находится на краю села. Большие волны моря разбиваются у берега, и я получаю удовольствия от их шума. Признаюсь честно, если кто-нибудь умеет думать во время гула, то надо отдать должное и пожалеть его. Потому что его может не услышать только тот, у кого больше «урагана» в голове. Кстати, вас уведомили какой стоит запах моря, когда речь шла о нем? Море пахнет запахом только что выпотрошенной рыбы. Не новость, да? Ерунда! И откуда в голову пришла подобная идея? Она появилась так же внезапно, как из ниоткуда появившийся и присевший рядом со мной собеседник. Он был мужчиной 40-45 лет. Я не смог разглядеть полностью его тело из-за черной рубашки, в которую он был одет. Если не ошибаюсь, на нем была темная обувь под черные брюки. Мы сидели на берегу моря, на скамейке, предназначенной для двух человек. Неожиданно он воскликнул радостно, как будто мы сто лет знакомы, о том, что я нашел хорошее сравнение с морем
- Невозможно более дотошно описать запах моря
- Что ты говоришь, ага? – спросил я. – Что-то я вас не припоминаю. Сказав последнее, я уставился на него. Мы сидели на том месте, где стояли деревья, и эта часть берега приходилась непрогляднее, чем само море. И не представлялось возможным хорошо увидеть друг друга в лицо, если не взять в руки фонарь. Тем временем осознав, что я за ним наблюдаю, он сделал вид, будто меня не замечает и повернул голову в сторону моря, и тихо улыбнулся про себя. В его поступке почувствовалась надменность взрослых, считающих любопытство детской привычкой. Несмотря на то, что мне не удалось толком разглядеть его, плюс чтобы не оставить его в неловком положении, я устремил свой взгляд в темно синее море, накинувшее на себя «вечерний халат» Про себя решил больше так не пялиться. Бушующее синее море стало спокойным с появлением собеседника. По вине тихого ветра деревья, находящиеся неподалеку, тихо зашумели в согласии с ударившимся о берег нежными волнами, словно проявляли ласки новобрачной женщины. Вдруг это обстоятельство растревожило мое сердце. Я на тот момент, наверное, стал похожим на тех, кто не в силах отодвигать свое тело из-за полностью накрывшей его волны, на тех, кто полностью поглощен водой. А возбудившее меня обстоятельство потихоньку угасало, все дальше отделяясь от нас. Мой собеседник не оставлял попытки быть шебутным.