— Почему? Ну почему? Почему они хотят напасть на меня? Кто они? Чего они хотят?
Затем император рассвирепел и стал командовать. Жалкий страх превратился в агрессивность, а потом сменился жестокостью, как часто бывает с трусами:
— Мы нападем на них! Мы выступим против них! Посмотрим, как им это понравится!
Валентиниан попытался выпрямиться, прикоснулся кончиками пальцев к пурпурной одежде и принял важную позу.
— Да как они осмеливаются нападать на наше императорское величество или вторгаться на нашу суверенную территорию?!
— Нам нужно вызвать стратега Аэция, — сказала Галла Плацидия, пытаясь сохранять спокойствие. — Неважно, какую обиду он нанес вашему императорскому величеству в прошлом. Аэцию по-прежнему верны легионы, и полководец знает Аттилу с детства. Он был заложником в лагере гуннов. Аэций и Аттила — ровесники. — Галла попыталась скрыть свою неприязнь. — Стратег даже немного говорит на языке варваров.
Валентиниан мрачно глянул на мать:
— Он представляет такую же угрозу, как любой из гуннов.
Галла покачала головой:
— Нет, он…
Валентиниана тут же охватил гнев:
— И ты противоречишь мне, женщина? Помни, кто ты! И кто — мы!
Галла закусила свою тонкую губу.
— Тот Аэций — одна неприятность! Он вечно позволял себе бесцеремонно обходиться со мной! — Валентиниан хлопнул рукой по карте. — Я не хочу, чтобы Аэций вернулся. Не хочу! — Император затопал ногами. Когда он снова пошел прочь, на мраморном полу остался лежать один белый раздавленный трюфель. — Где он сейчас? С готами? С теми огромными волосатыми хитрыми германцами, с которыми Аэций так легко находит общий язык и которые воняют луком и прогорклым маслом?
Валентиниан глянул куда-то между мной и императрицей, почему-то высунув язык и почти прикоснувшись кончиком к подбородку. Указательные пальцы торчали за макушкой, вероятно, изображая рога.
— Гм? Гм?
Я попытался сохранять спокойствие.
— Если точнее, при дворе Теодориха, ваше величество.
— Их нужно наказать! И гуннов тоже нужно наказать! Сначала гуннов. Их нужно предупредить — сделать предупредительный выстрел, например, пустить стрелу, летящую стрелу. — Валентиниан сейчас начал бормотать, ходя туда-сюда по комнате, дергая за пальцы левой руки пальцами правой и кусая губы. На секунду я испугался, что потечет слюна. — Мы не боимся, вот так! Карательная экспедиция, вот так! Эвтропий!
Из соседней передней прибежал управляющий. Оттуда, без сомнения, он слышал каждое слово. Этот человек распахнул свой золотой далматик, упал на колени к ногам императора и поцеловал край платья Валентиниана — край, заметим, был покрыт пятнами крови, с маленьким прилипшим спутанным комочком, похожим на клок человеческих волос.
— Отправь сообщение Четырнадцатому в Виминаций. Или это Седьмой? Ты говорил, Седьмой?
Я кивнул.
— Хорошо. Отправь сообщение Седьмому в Виминаций. Они должны собрать вооруженный отряд, когорту или еще что-нибудь, то есть то количество, без которого смогут обойтись, и организовать карательную экспедицию. Вот так!
— Против кого, мой господин?
— Против гуннов, болван! — Кулаки Валентиниана сжались и побелели. — Захватим в плен некоторых из них, вот так! Закуем их в цени — стариков, женщин, маленьких детей! Свяжем всех вместе веревками, словно дичь в рыночном загоне. Крепко-крепко!
Теперь слюна потекла.
— Мы должны показать, что не боимся! Мы устроим настоящие игры на арене, и гунны-заложники будут жестоко и беспощадно наказаны!
— Мой господин, — раздался позади голос.
Валентиниан повернулся, рассерженно взглянув на Галлу.
— Я полагаю, ты согласна с нашим планом, мама?
Худая грудь Галлы вздымалась:
— Мой господин, я умоляю вас обдумать…
Валентиниан поднял руку, желая ударить мать, задержал ее на расстоянии нескольких дюймов от щеки и пронзительно крикнул прямо в лицо:
— Вы становитесь надоедливой, мама! Мы император, не вы!
Галла не вздрогнула и ничего не ответила.
Валентиниан повернулся и стал орать на управляющего:
— Так, давай, принимайся за дело! Карательная экспедиция… Те ужасные варвары — на арене и в цепях! Крепко-крепко! Посмотрим, как им это понравится!..
Валентиниан посмотрел на императрицу и на меня в последний раз, надул щеки и издал странный, резкий, неприятный звук. Затем подобрал свои платья и поспешил в переднюю комнату.
Я осторожно стал убирать карту.