Глава 1. Бекки. 1.1
Его пальцы касаются моего голого плеча. И на долю секунды мне кажется, что это тот другой, которого давно нет в живых. Наваждение рассеивается быстро, как мой чуткий даже на снотворном сон. И неважно, как сильно я пытаюсь удержать это чувство – так всегда.
Он откидывает в сторону тонкое одеяло и подтаскивает меня к себе. Ненасытный рот припадает к моей шее, и я содрогаюсь от омерзения. Проводит ребром ладони по моему бедру и задирает сорочку. Я пытаюсь притвориться, что все еще сплю, но Фрэнсису все равно. Ему вообще на все и всех плевать.
Рывком переворачивает меня на спину и оседлывает. Мускулистые бедра сжимают мою талию, о лобок трется твердый член, поднятый утренней эрекцией. Черт бы ее побрал. Задерживаю дыхание и зажмуриваюсь, чтобы походить на безмятежно спящую.
Твердые пальцы вдавливаются в мякоть моих щек, и он встряхивает меня как секс-игрушку, которая работает с перебоями.
— Я знаю, что ты не спишь, — проговаривает недовольно. — Открой уже глаза. Я не собираюсь трахаться с коматозницей.
Кипятится. Хорошо, Фрэнсис. Когда ты уже сдохнешь от инфаркта? Распахиваю глаза и смотрю на него пристально, почти не моргая. Мои губы искривляет чуть заметная усмешка, когда я вижу, как его белки покрываются красной капиллярной сеточкой. Что ж, за два года брака я тоже его изучила. И могу тыкать словно жука палочкой. Точно, мерзкий, кусачий, скверно пахнущий жук. Морщусь.
— Хорошо, Фрэнни, думаю, я не успею снова уснуть за три минуты твоей утренней разрядки, — не удерживаюсь я от подколки, опасливо поглядывая на его импульсивно сжавшийся кулак.
— Вижу, ты сегодня в игривом настроении, любимая, — издевательски насмешливо выдает он. — Сейчас устрою тебе родео, детка.
Я проклинаю себя за острый язык. Но как же приятно было полюбоваться на его перекошенную морду.
Мне тут же прилетает за дерзость. Фрэнсис хватает меня за плечо и прямо под собой переворачивает на живот и вдавливает лицом в подушку. Я пытаюсь бороться, упираясь ладонями в прогибающийся под нашим общим весом матрас.
Он хватает меня за руки и заламывает их за спину, словно это задержание. Закусываю подушку, чтобы не заорать от боли и не возбудить его еще сильнее. В ушах громкий треск, и рвущаяся ткань хлестко ударяет меня по животу. Коленом он распихивает мои ноги по сторонам. Лежу под ним, распятая и прижатая к кровати, и терплю, как эта мразь лапает меня.
Он грубо трет мои складочки пальцами, щиплет меня, заставляя мычать в подушку, а потом заталкивает в мою абсолютно сухую дырочку палец. Растягивает меня, а я пускаю слезы-сопли в подушку.
– Ну же, детка, мне нужна твоя смазка. Не хочу тыкать в сухую дырку.
Трахает меня пальцем, игнорируя истерику, от которой я сотрясаюсь под ним. Я все же начинаю противно хлюпать. Защитная реакция организма, но этот мужлан довольно хмыкает и приставляет к моей разодранной щелочке влажную твердую головку.
— Не смей, Фрэнсис, — реву я, дергаясь под ним.
— Нет уж, милая, у тебя сегодня овуляция, а такая поза благоприятна для зачатия, – дергает меня на себя, выворачивая плечевые суставы.
— Будь ты проклят, — выкрикиваю я сквозь слезы.
Он зажимает мне рот своей большой ладонью и входит в меня резко и, кажется, на всю длину. Волны острой боли пронзают поясницу и низ живота, и я затихаю. Бороться с ним бессмысленно. Ну же, Бекки, просто уйди в себя, как делаешь почти всегда. Затаись. Пережди…
Стоп. А может, я этого заслужила? За то, что предательница. Предала того, кто жизнь за меня отдал. Так и надо с предателями… Так и надо.
Никто не накажет меня лучше меня самой. Я содрогаюсь от омерзения, слыша, как он пыхтит. Ощущаю каждый глубокий толчок внутри своего тела во всех мельчайших оттенках боли. Заслужила. Митчеллу тоже было больно, страшно, противно. А я даже не попыталась ему помочь.
Вдруг он резко оставляет мое тело, хватает меня за шею и переворачивает на спину. Вновь вжимает меня в матрас, раздвигает корпусом ноги и вгоняет в меня член еще глубже. Я взвизгиваю от боли, которая разносит меня на части. Я рычу, бью его кулаками по плечам. Внезапно я борюсь за себя, но он сильнее. Он всегда сильнее.
— Сейчас я сделаю тебе хорошо, — шипит в лицо, нависнув надо мной.
И вот его жесткие, как худшая и совсем не шелковая удавка, пальцы смыкаются на моей шее и сдавливают ее. Давят все сильнее, лишая меня кислорода. Хватаю последние крупицы открытым ртом, чувствуя, как грудную клетку сжимает обручем. Замечаю его безумную улыбку, а потом становится темно.
— Бекки, посмотри на меня. Ну же, — просит Митчелл, и я счастливо улыбаюсь. — Я всегда с тобой. Никогда тебя не брошу. Тебе нужно выжить. Ты должна. Ты мне обещала.