— Раньше мы должны были кормить одного бездельника.
— Ха.
— А теперь появились фиренги.
— Ха.
— Ангреци еще большие бездельники.
— Ха.
— Мы не можем кормить сразу двух махараджей.
— Ха.
Из дальнего угла раздался голос Бёртона:
— Как же вы правы.
— Аре баапре, у тебя гость!
— Человек большого ума, из Кашмира. Гость гуруджи.
— Я согласен с вами. Эти ангреци нападают на нас, обкрадывают нас, сидят крепко, как паразиты, ожидая, что мы будем все время кормить их.
— Ты говоришь правду, путешественник. Вы, кашмирские люди, не привыкли к рабству, как мы. С любым паразитом одно и то же. Не важно, сколько мы работаем и сколько мы едим, но пока кто-то сидит на нашей шее, мы остаемся слабыми и беспомощными.
— Именно так и происходит. Но что нам делать?
— Надо защищаться.
— Как же?
— Надо натравить на ангреци тех, у кого есть оружие, кто умеет сражаться. Понимаете, что я имею в виду?
— Сипаи.
— Да. У нас одни мысли. Я это сразу заметил. Мы братья по духу. Как вас зовут?
— Упаничче.
— А ваше имя?
— Имя… да, меня зовут… Рамджи.
— Это честь для меня. Меня зовут Суреш Завери. Вы найдете меня на золотом рынке. Нам следует продолжить разговор.
Когда Бёртон вышел из дома, было поздно. Через несколько шагов навстречу показался фонарщик квартала. С лестницей на плече и кувшином масла в руке. Бёртон с воодушевлением поздоровался. Человек тихо ответил, потом прислонил лестницу к деревянной перекладине и полез к колышку, смазанному дёгтем.
II Aum Kshipraaya namaha I Sarvavighnopashantaye namaha I Aum Ganeshaya namaha II
— Я размышлял. Я думал, как объяснить даже самому глупому ангреци мою истинную ценность. Бёртон-сахиб был шпионом. Не в Бароде. Позднее, когда мы жили в Синдхе. Очень важным шпионом. Одним из важнейших. Знаете, он мог в любое время входить к генералу ангреци. Вел с ним длинные разговоры. И знаете, как до этого дошло? Я сыграл серьезную роль. Вместе с гуруджи. Это мы сделали из него шпиона.
— И ты не стыдишься?
— Я неправильно выразился. Мы не подговаривали его ни к чему плохому. Мы научили его носить нашу одежду, выдавать себя за одного из нас. Гуруджи однажды попросил его об этом. Он одолжил у меня курту.