— Тогда что?
— Изгнание из города, — тихо ответила Лейла. — Он уже заручился поддержкой городского совета, убедил их, что твоё присутствие подрывает веру, а без веры кристалл действительно может угаснуть.
Назир медленно опустился на стул. Изгнание… Тысячи раз он проходил через городские ворота, видел бескрайнюю, беспощадную пустыню. Никто не выживал там больше нескольких дней без доступа к воде.
— А ты рискуешь, предупреждая меня, — заметил он, глядя на подругу с новым уважением.
Лейла пожала плечами.
— Я поклялась служить истине, а не Халиду.
Они помолчали, каждый погружённый в свои мысли, но объединённые общим пониманием ситуации. Выбор был ясен: либо публично солгать, предав свои убеждения и наследие отца, либо быть изгнанным и почти наверняка погибнуть в пустыне.
Или, может быть… был третий путь?
Он снова посмотрел на карту, на белые пятна между дорогами — пустые участки, которые не считал важными. До этого момента.
Он обернулся к Лейле. В глазах его не было страха — только сосредоточенность, как перед сложным расчётом.
— Лейла, а что ты знаешь о пустынных кочевниках?
Она моргнула, не найдя что ответить.
Глава 2. Расул
Рассвет в Аль-Мадире всегда был особенным временем. Расул аль-Джазули, городской цирюльник, ценил эти редкие минуты тишины больше всего на свете. Он распахнул ставни своей лавки, и первые лучи солнца, пробиваясь сквозь деревянный экран, расчертили пол геометрическим узором из света и тени. Руки привычно разворачивали льняную ткань с инструментами, бережно раскладывая их в том же порядке, как это делал его отец, и дед до него.
"День, который начинается правильно, имеет шанс закончиться благополучно", — любил повторять его отец. Хотя в последнее время хороших окончаний дня становилось всё меньше.
Расул принюхался к маслам, выставленным в ряд на полке, — масло шафрана для богатых клиентов, смесь лаванды и мяты для освежения, миндальное для смягчения жёсткой бороды. Эти ароматы создавали неповторимую атмосферу его цирюльни, место, куда мужчины приходили не только привести себя в порядок, но и выговориться.
Его правая рука скользнула к кинжалу, притаившемуся среди бритв, — обсидиановый нож с изогнутым лезвием, семейная реликвия, чьим лезвием якобы когда-то перерезали пуповину самого основателя города. Расул не верил в эту историю, но клиентам она нравилась. А хороший цирюльник всегда готов порадовать клиента.
Скрип двери прервал его размышления. В проёме показалась фигура молодого подмастерья.
— Опаздываешь, Тарик, — Расул отметил растрёпанный вид мальчика. — Снова слушал уличных сказителей до поздней ночи?
— Не сказителей, господин, — запыхавшийся Тарик с трудом сдерживал возбуждение. — На Храмовой площади вчера случилось невероятное! Назир, сын инженера Акрама, выступил против верховного жреца Халида!
Расул выронил флакон с маслом, который держал в руках. Тот упал на стол.
— Против Халида? Публично? — он покачал головой, с трудом веря услышанному. — Этот молодой человек либо чрезвычайно храбр, либо сошёл с ума.
— Моя тётка была там, — продолжил Тарик, понизив голос до шёпота. — Говорит, Назир утверждал, что кристалл умирает, а жрецы это скрывают. Но Халид переиграл его, как ребенка! Убедил всех, что это просто очередное испытание, что кристалл восстановится, как и раньше.
Расул посмотрел на свой кувшин с водой — на дне едва плескалось на два-три бритья. Неприятная тяжесть угнездилась в животе. Он инстинктивно оглянулся на дверь, словно за ней могли притаиться солдаты Халида.
— Тише, мальчик. Такие разговоры доводят до беды, — он взял из рук подмастерья пустой кувшин. — Лучше сходи к Храмовому фонтану за водой. И держи язык за зубами. Просто слушай, что говорят в очереди, но сам молчи.
Когда Тарик ушёл, Расул присел на низкую скамейку и потёр колено — старая травма напоминала о себе перед каждой непогодой. Хотя какая непогода в городе, где не было дождя уже пятый месяц?
Его мысли вернулись к Назиру. Цирюльник помнил этого серьёзного молодого человека — раз в месяц тот приходил подстричь бороду. Всегда просил одно и то же — "Коротко, аккуратно, без украшений". Не любил пустых разговоров, но к ремеслу Расула относился с уважением. Однажды даже починил старый бронзовый таз, когда ручка отломилась.
Расул вздохнул. Печальная судьба ждёт юношу, осмелившегося противоречить Халиду.