Она поднялась, глядя на него сверху вниз. Расстановка сил была предельно ясна.
— Ты думаешь, что спасся. Но твоя судьба всё еще висит на волоске. Пустыня не делает подарков. И мы тоже. За всё нужно платить.
Внезапно Назир ощутил знакомый холодок — тот же, что пронизывал его в храмовом совете, когда политики уклонялись от прямых ответов. Ситуация совершенно другая, но механика та же. Нужно предложить что-то ценное. Быстро.
— Я могу помочь, — сказал он, стараясь говорить увереннее, хотя его подташнивало от слабости. — Я знаю о воде, о том, как её сохранять и…
— Нет, не знаешь, — перебила Самира, и в её голосе Назир услышал не насмешку, а странную горечь, будто она оплакивала его невежество. — Иначе мы бы не нашли тебя умирающим от жажды. Твои городские умения здесь бесполезны, инженер. У нас нет кристаллов, нет водопроводов. Только песок, камни и ровно столько воды, сколько мы смогли добыть или отобрать.
Майсара сказала:
— А он хоть копать умеет? Или в храме за вас это рабы делают?
Назир почувствовал, как щеки загорелись. Не от смущения — от злости. Она принимала его за бесполезного жреца, изнеженного годами легкой жизни. Если бы она видела мозоли на его руках! Дни и ночи, проведенные в подземных коллекторах, по колено в зловонной жиже! Расчеты, требующие такой концентрации, что к концу дня болели глаза и немели пальцы!
Но они видели только рубашку из тонкой ткани и кожаные сандалии, хотя и те уже были потрепаны пустыней.
В этот момент он поклялся себе, что докажет — он не изнеженный мечтатель. Не жрец, живущий в башне из слоновой кости. Здесь его статус и знания ничего не стоили. Но он все еще мог быть полезен. Все еще мог применить свой ум.
— Я умею копать, — сказал он, пытаясь сесть, хотя каждая мышца протестовала против этого. — И работать руками. Но могу предложить больше, если дадите шанс.
Самира окинула его оценивающим взглядом.
— По крайней мере, ты не скулишь, как другие городские, которых мы находили. Это уже что-то.
К ним подошёл крепкий мужчина со шрамом, пересекающим левую щеку. Движения резкие, взгляд враждебный. В его походке было что-то от хищника — крадущаяся плавность, маскирующая готовность к насилию.
— Вот, значит, какой улов, — сказал он, разглядывая Назира, словно тот был куском мяса на прилавке. — Что будем с ним делать, Самира?
— Пока не решила, Аш-Шариф, — ответила она. — Храмовый инженер воды может быть полезен.
— Храмовик? — фыркнул мужчина. — Бесполезные мечтатели. Кормить его — зря тратить запасы.
Назир внимательно следил за разговором. Этот Аш-Шариф. Нужно быть с ним осторожнее. Он не просто агрессивен — он опасен. В его глазах Назир видел жажду — не воды, но власти. И недовольство тем, как Самира управляет положением.
"Надо быть осторожным, — подумал Назир. — Заслужить доверие Самиры, но не стать мишенью для Аш-Шарифа".
— Я мог бы осмотреть ваши системы хранения воды, — предложил он, стараясь говорить нейтрально. — Возможно, я смогу предложить улучшения…
— Заткнись, — оборвал его Аш-Шариф, и в этом коротком слове было столько презрения, что Назиру стало физически неуютно. — Твой голос действует мне на нервы. Самира, если оставляем его, пусть работает. Хоть какая-то польза.
Самира задумчиво изучала Назира, решая его судьбу. Он выдержал взгляд, хотя каждая клетка его тела умоляла о новой порции воды.
"Скажи «да»", — думал он в отчаянии. — "Пожалуйста. Дай мне шанс".
— Хорошо, — наконец сказала она. — Утром начнёшь работать. Аш-Шариф найдёт тебе занятие. Если будешь полезен — останешься. Если нет… — Она не закончила фразу, но смысл был ясен.
— Спасибо, — сказал Назир. Первый шаг сделан. Теперь нужно доказать свою ценность. И не дать Аш-Шарифу повода избавиться от него.
Странное ощущение охватило его в этот момент. В Аль-Мадире он был одним из самых уважаемых людей. Здесь он был ничем — меньше, чем пыль под ногами. И все же, почему-то, это казалось честнее. Там его ценили за родословную и титул. Здесь оценят за реальную пользу.
— Майсара, — Самира обратилась к девушке, — покажи ему, где спать. И дай немного еды. Пусть наберется сил. Завтра ему предстоит доказать, что храмовые инженеры годятся для чего-то кроме красивых слов.
"Я докажу, — подумал Назир, проглатывая оскорбление. — И, возможно, научусь чему-то новому. Если выживу".
Утро в лагере разбойников началось задолго до рассвета. Назир открыл глаза от резкого толчка в бок. Над ним стоял Аш-Шариф, его лицо в предрассветных сумерках казалось высеченным из камня.