Свет разлился по комнате медовыми волнами, выхватывая из темноты геометрические узоры на стенах, отполированные поверхности инструментов, книги с потрёпанными корешками. В углу стоял чертёжный стол, где сейчас лежали наброски проекта сбора росы — идеи, над которой Назир работал последние недели. В теории, широкие сети, натянутые ночью над песками, могли бы собирать влагу из воздуха. Ненадёжный, крошечный источник — но в нынешних условиях каждая капля была на счету.
Он потянулся к дневнику измерений — кожаной книге в тёмно-синем переплёте, страницы которой хранили хронику медленной смерти. Рядом с дневником, в маленькой нише стены, стоял крошечный глиняный амулет — детская игрушка, подаренная ему матерью в день, когда он впервые пошёл в школу инженеров. «Чтобы боги хранили твою голову такой же ясной, как и твоё сердце», — сказала она тогда.
Мать умерла от лихорадки, когда ему было пятнадцать. Назир не верил, что амулет обладает какой-то силой, но ему нравилось думать, что мама всё ещё как-то наблюдает за ним. И ей было бы приятно видеть, что он хранит амулет.
Он перелистал последние страницы дневника, где аккуратные столбцы цифр выстраивались в неумолимую последовательность. Анализ показаний за последние три недели подтвердил его догадку — магическое сердце города угасало, его пульс становился всё слабее с каждым циклом восстановления. Темп падения ускорялся.
Назир потёр переносицу. Признать очевидное было легко для него как для инженера, но как человеку — невыносимо тяжело. Это значило, что город обречён, что тысячи жизней находятся под угрозой. Его семья жила здесь четыре поколения. Его прадед помогал строить Северный акведук. Его дед проектировал систему фильтрации песка. Его отец создал лучшие измерительные приборы в Аль-Мадире. А теперь ему, Назиру, выпала судьба стать свидетелем падения города — если только…
Если только он не найдёт решение, которое ускользало от других.
Он снова вышел на крышу, на этот раз с маленькой фляжкой воды — драгоценным ресурсом, который следовало экономить, но утренний ритуал был слишком важен. Небольшой глоток, разделённый с восходящим солнцем — традиция, которую он соблюдал с детства. Не из религиозных побуждений, хотя многие жители города делали то же самое, благодаря богов за воду. Для Назира это был акт благодарности самой жизни — и напоминание о хрупкости существования.
Когда первые лучи солнца коснулись крыш города, Назир встал. Пора было идти в Храм.
По дороге Назир невольно отмечал малозаметные изменения в городе. Вот засохшая пальма во внутреннем дворике богатого дома — её хозяева предпочли экономить воду для себя, а не для растения. Вот деревянные ставни на окнах лавки — закрыты даже в начале дня, чего раньше никогда не случалось. А вот маленькая девочка с запылёнными ногами моет руки в луже грязной воды — ещё недавно такое было бы немыслимо для города, славившегося своими фонтанами.
Девочка подняла глаза и встретилась взглядом с Назиром. На мгновение он увидел в них отражение собственного детства — время, когда он бегал по этим же улицам, беззаботный, счастливый, не думающий о завтрашнем дне.
Назир остановился, достал из сумки маленький механический фильтр — его недавнее изобретение, пока ещё экспериментальное, но уже рабочее — и протянул девочке.
— Вот, — сказал он. — Если поместишь воду сюда и медленно прокрутишь ручку, она выйдет чище.
Девочка удивлённо посмотрела на странный предмет, но приняла его. Назир показал, как пользоваться фильтром, и когда на дне ёмкости осталась относительно чистая вода, лицо ребёнка озарилось улыбкой.
— Это магия? — спросила она восторженно.
— Нет, просто шкатулка кушает камушки. — с улыбкой ответил Назир. — Ты можешь оставить его себе.
— Но это же… дорогая вещь, — девочка смотрела недоверчиво. — Мама говорит, ничего не даётся бесплатно.
— Твоя мама права, — кивнул Назир, задумчиво посмотрев на девочку. — Давай меняться. У тебя есть что-нибудь интересное? Может, красивый камешек или необычная пуговица?
Девочка просияла и, немного порывшись в кармане платья, достала маленький камушек с дырочкой.
— Подойдёт? Я нашла его возле старого колодца.
— Идеально, — серьёзно кивнул Назир, принимая камушек. — Теперь фильтр твой по праву. И пошел дальше.
Люди, которых встречал Назир, тоже казались иными. Лица осунулись, взгляды потускнели. Он постоянно ловил себя на мысли, что ищет в лицах прохожих понимание, осознание приближающейся беды. Но видел в основном безразличие или напускную занятость. Люди либо смотрели в пустоту, либо куда-то спешили. Лишь изредка замечал тревогу в глазах, подобную своей, — обычно у тех, кто работал с водой непосредственно: смотрителей резервуаров, настройщиков водяных колёс, городских садовников.