От горьких мыслей его отвлекло прибытие Амабель всего с пятнадцатиминутным опозданием. Затренькал звонок, Ноэль открыл дверь. Она стояла перед ним со всем своим багажом — двумя набитыми дорожными сумками, из одной торчала пара грязных зеленых резиновых сапог.
— Привет!
— Ты опоздала.
— Знаю. Прости.
Она вошла, втащила сумки, а он защелкнул замок и поцеловал ее.
— Что тебя задержало?
— Такси не могла поймать, и пробки ужасные.
Такси… Он сник.
— Почему же ты не приехала на своей машине?
— У меня шина проколота. И нет запаски. И потом, я все равно не умею колесо менять.
Этого следовало ожидать. От нее в практических делах ни малейшего проку, такой неорганизованной женщины Ноэль еще никогда не видел. Двадцать лет от роду, росточком с ребенка, птичьи косточки и худа как щепка. Бледная до прозрачности кожа, глаза виноградно-зеленые, большие, в густых ресницах, прямые светлые волосы распущены, то и дело падают на лицо. И одета немыслимо легко для холодного дождливого вечера: джинсы в обтяжку, футболка и кургузая джинсовая курточка. На ногах легкие туфельки, голые лодыжки выглядывают из-под штанин. Ну, словом, с виду — типичный заморыш из трущоб, а на самом деле — достопочтенная Амабель Ремингтон-Люард, дочь лорда Стоквуда, которому принадлежат обширные земельные владения в Лестершире. Именно это обстоятельство и привлекло Ноэля. Да еще ее жалкий, сиротский облик, который неизвестно почему возбуждал его.
Ну что же. Придется ехать в Уилтшир на его «ягуаре». Подавив досаду, он сказал:
— Ладно, пора отправляться. Надо будет еще заехать в сервис подкачать баллоны и заправиться.
— Ах ты господи! Вот неудача!
— Ты дорогу знаешь?
— Куда? В сервис?
— Нет, куда мы едем.
— Ну конечно знаю.
— Как называется их дом?
— «Чарборн». Я была там тысячу раз.
Он глянул на Амабель с высоты своего роста, перевел взгляд на ее багаж — если можно так назвать две жалкие сумки.
— Это вся твоя одежда?
— Я даже резиновые сапоги захватила.
— Амабель, ведь еще зима. И завтра мы должны присутствовать на скачках. Ты пальто взяла?
— Нет, оно осталось в деревне с прошлого воскресенья. — Она пожала костлявыми плечиками. — Дадут там что-нибудь. У Камиллы полно всякого тряпья.
— Не в этом дело. Сначала нам еще надо доехать, а в «ягуаре» печка то работает, то нет. Не хватало только, чтобы ты свалилась мне на руки с воспалением легких.
— Прости.
Но в ее голосе не слышалось ни малейшего раскаяния. Ноэль, подавив досаду, раздвинул дверцы стенного шкафа и стал рыться в его плотно утрамбованном содержимом. Наконец он нашел то, что искал: старое-престарое мужское пальто из толстого темного твида с выцветшим бархатным воротником и на подкладке из потертого кроличьего меха.
— На вот, — сказал он. — Можешь пока надеть.
— Ух ты!
Амабель пришла в восторг, но не от его заботы, как он отлично знал, а от пальто, такого великолепно старого, выцветшего. Она вообще обожала старье и тратила уйму времени и денег у антикварных прилавков на Портобелло-роуд, покупая какие-то обвислые вечерние платья тридцатых годов или ридикюли из бусин. Теперь она взяла у него из рук это заслуженное старинное одеяние и просунула руки в рукава. Конечно, она в нем утонула, но подол все-таки по полу не волочился.
— Какая дивная вещь. Откуда она у тебя?
— Это пальто моего деда. Я успел прихватить его из маминого шкафа, когда она продавала лондонский дом.
— А можно мне взять его насовсем?
— Насовсем нельзя. Но можешь носить до понедельника. Гости на скачках от изумления в обморок попадают, но зато им будет о чем языки чесать.
Амабель завернулась в пальто плотнее и рассмеялась, не столько над его остроумным замечанием, сколько от удовольствия ощутить себя одетой в пальто на меху. И при этом стала так похожа на жадного, вороватого ребенка, что Ноэль сразу ощутил желание, которое при обычных обстоятельствах тут же и удовлетворил бы, затащив ее в постель. Но сейчас не было времени. Это пришлось отложить на потом.
Дорога в Уилтшир оказалась хуже, чем он предвидел. Не переставая лил дождь, машины на магистралях, ведущих из города, двигались в три ряда со скоростью улитки. Но вот наконец они выбрались на шоссе, и можно было немного прибавить газу, а мотор оказался настолько любезен, что не застучал, и даже печка хоть и не в полную силу, но работала.
В начале пути они болтали, потом Амабель умолкла.
Ноэль решил, что она уснула, как всегда в таких случаях, но потом краем глаза уловил какую-то возню рядом на сиденье. Значит, она не спит.