— Егор Владимирович! — Маша радостно махнула мне рукой. — Какой вы нарядный.
Что за простота, эта веснушчатая девчонка? Очаровательная.
— Я обычный, — улыбнулся и запихнул руки в карманы. — Что там твоя подруга? Никак не определится, какое платье надеть?
Маша округлила рот, посмотрела себе за спину, потом снова высунула голову и едва не выпала на асфальт.
— Ты там аккуратнее, а то мне твои пельмени жутко понравились. А Карину поторопи.
— Егор Владимирович, вы меня пугаете, — Маша действительно встревожилась, а я нахмурился.
— Делать мне нечего, — я даже не стал смягчать фразу улыбкой. Всё, достаточно терпеть этот цирк, не хочет в ресторан, то и чёрт бы с ним. Подал знак водителю, чтобы мотор заводил, отвернулся и пошёл к машине.
Злой, как тысяча чертей.
— Так нет Карины, — почти взвизгнула Маша, я обернулася, а девушка вновь скрылась в комнате. Её тень метнулась вправо, через несколько секунд мелькнула в соседнем окне, раздался вопль, а у меня под лопаткой кольнуло.
Неужели на этот раз она всё-таки сбежала от меня окончательно? Да ну, бред какой-то.
— Егор Владимирович, — взъерошенная Маша показалась в окне, тряся тёмно-вишнёвой тряпкой. — Карина пропала, платье так и висит в шкафу, видите? Ой, уже не в шкафу, но вы поняли меня!
— Понял.
У нашего диалога уже появились свидетели: мамаша с коляской, дед с тростью и бабуля, с преувеличенным усердием рассыпающая угощения для серого кота.
— Выходи, — крикнул я Маше. — Поедем твою подружку искать.
Глава 29 Карина
Я закричала, но Артур будто бы не слышал меня. Сильные пальцы держали за руку, брат тащил меня по коридору, не обращая внимания на вопли и сопротивление.
Ногой я зацепилась за порожек, и даже прорезиненный носок не помог — боль от ушибленных пальцев ног стрельнула в колено. Из глаз разлетелся сноп искр, я прикусила щёку с внутренней стороны и вновь попыталась вырваться, но у Артура всегда было больше сил.
Сумка свалилась с моего плеча и осталась на полу в коридоре, стены знакомой до каждой трещинки квартиры сужаются, становятся прутьями клетки. Липкий страх подкатывает комком к горлу, сжимает обручем диафрагму, сводит живот. Я знала, что бывало, если Артур слетал с катушек, но в глубине души — на самом её краешке — надеялась, что всё ещё не так запущено.
Артур затащил меня в комнату, служившую когда-то залом, а сейчас превратившуюся в хламовник: кругом валялись пустые бутылки, смятые окурки вывалились из пепельницы, а постель выглядела так, словно её не меняли лет десять.
Одному богу было известно, кто на ней спал, кроме брата, и чем они тут занимались. Но, честное слово, я не хотела знать ответы.
— Садись, — рявкнул Артур и толкнул меня на кресло, и я только чудом в него попала, потому что брат явно не собирался меня беречь. — Думала, сбежала и самая умная? Прибить бы тебя…
Я крепко уцепилась за подлокотники, нащупала пальцем тонкую щербинку и едва не расплакалась. Столько воспоминаний было связано с этой квартирой, с каждой деталью в ней, и я как сентиментальная дурочка хваталась за каждую мелочь, никак не могла их отпустить.
Артур остановился напротив, похлопал себя по карманам и извлёк смятую пачку сигарет. Нарочито медленно извлёк одну для себя, издевательски изогнул губы в улыбке и протянул мне вторую.
— Я не курю, — мой хриплый голос казался мне чужим.
— Как же я мог забыть? Моя сестричка — приличная девочка, в рот ни разу ничего не бравшая.
— Ты грязная свинья, — выпалила я, а Артур цокнул языком. Пошарил взглядом по захламлённому столу, нашёл в этом ворохе бесполезного мусора зажигалку и наконец закурил, засунув предложенную мне сигарету за ухо.
Он был взъерошенный и помятый, под глазами за легли тени, словно брат не спал несколько суток, а нос распух — это меня обрадовало. Несколько дней прошло, а удар Волкова всё ещё доставлял брату дискомфорт: затягиваясь вонючим дымом, он едва заметно морщился. Значит, болело!
Волков… стоило о нём вспомнить, и что-то в груди защемило. Такой красивый, добрый… он очень добрый! А они его Великим и Ужасным называют, и даже Маша едва такое ему в лицо не ляпнула. И Маша… самая лучшая девочка в мире, самая добрая и смешная, заботливая.
Я шмыгнула носом, Артур посмотрел на меня с отвращением.
— Опять сопли распустила, — он выплюнул эти слова, будто бы перед ним не родная сестра сидела, а мерзкая дохлая рептилия. — Не трясись, припадочная, не покалечу.