О графике.
Я не могу ничего обещать - это очень опасно в моём военном положении. Но рассчитываю как и прежде выкладывать продолжения через день.
В заключении вновь попрошу вас беречь себя и тех, кого вы любите. Жизнь порой слишком жестокая, но мы справимся. Со всем и всегда справимся.
Всегда и навсегда ваша Лина.
Глава 31 Карина
Некоторое время до…
— Подумай, Карина. Хорошенько подумай, — почти ласково проговорил Артур, и если бы я не знала его как облупленного могла бы поверить, что хоть что-то для него значу.
Но его взгляд… сколько же в нём было презрения.
— Ищи бабки, сестрёнка.
Я промолчала.
У меня не было таких денег, и я не знала, где их взять. Глядя в лицо брата, я поняла: он сдержит своё слово. Продаст свою долю, когда выйдет положенный срок. Этот урод впервые в жизни делал всё по закону, но от этого легче не становилось.
Оказавшись в тупике, всё, что я могла сделать — биться головой о стены.
Телефон вновь звонил, я, было, дёрнулась ответить, но Артур оказался проворнее: за считанные секунды добрался до аппарата и громко хмыкнул.
— Подружка твоя убогая беспокоится. Может, взять трубку и пригласить её в гости? Она, в принципе, симпатичная девчонка.
— Не смей трогать Машу! — злость предала мне сил: я взревела, рванулась за братом, попыталась отнять телефон, но он лишь смеялся, высоко подняв его над головой. Я могла только прыгать рядом, сопя от возмущения, чем здорово Артура веселила.
— Отдай телефон! — крикнула я и толкнула брата в грудь, и тут его веселье закончилось.
Эмоции брата никогда не были стабильными, а в последнее время Артур вовсе стал непредсказуемым. Отбросив мой телефон куда-то в сторону, он обхватил мой затылок рукой и крепко, до боли и искр перед глазами, сжал.
Этот урод знал, куда нужно давить, чтобы не оставалось синяков, но от боли перехватывало дыхание. Впрочем, иногда он терял над собой контроль, и тогда мои кости трещали, а на теле оставались синяки.
Перед глазами всплыла картинка, как я оказалась в больнице после того как Артур однажды себя не сдержал. Тогда он меня почти что искалечил, но в мою палату не пришла полиция, а медсёстры виновато отводили взгляд.
Мало кому я была нужна, и я тогда, в свои семнадцать, уяснила, что в жизни придётся барахтаться самой. После заболела мама…
— Отвали, — громыхнул Артур, толкнул меня со всей дури. Меня отбросило в сторону, я больно ударилась спиной об острую грань косяка, задохнулась воплем, но воздуха не хватило. Я хватала его раскрытым ртом, но было недостаточно. Лёгкие горели, в животе свернулся тугой узел, который не вытолкнуть наружу, ни проглотить.
Так больно… я осела на пол, поджала под себя ноги, а во взгляде полыхала ненависть. Во мне не осталось ни единой частички, ни одной молекулы, которая бы не умела ненавидеть Артура. Я превратилась в сгусток злобной энергии, которая была готова вырваться наружу и уничтожить брата.
Жаль, что такой смелой я была только в собственных мыслях.
— Я всё сказал, — Артур криво усмехнулся и поддел носком мою ногу. — Думай, Карина.
Я сплюнула себе под ноги, оскалилась, что та волчица и злобно глянула на брата. В груди жгло, боль пронзала позвоночник, но я хотела рвануться к Артуру и разорвать ему горло.
Никогда и никого я так сильно не ненавидела. Даже отца.
— Не дёргайся, — Артур наклонился ко мне и выполнил то, что я мечтала сделать с ним: двинул меня по рёбрам.
Я хотела ответить ему что-то едкое, что-то матерное и злобное, но его удар лишил меня возможности говорить. Всё, на что я оказалась способна — свернуться калачиком на полу и скулить. Тихонько и жалобно.
Артур ещё раз ударил меня, уже себя не сдерживая. Он говорил, что я дрянь, что мне нужно было сдохнуть в утробе нашей общей матери. Брат выливал на меня ненависть, а потом ушёл.
Хлопнула входная дверь, меня вырубило. Я плавала в тёмном мареве, пыталась саму себя найти, старалась выбраться, сопротивлялась, а слёзы заливали лицо, капали на грудь. Горячие, словно расплавленный воск, но даже они не могли вернуть меня в реальность.
Хотелось умереть. Просто раствориться, слиться с нитями бытия, что пронизывали пространство и время.
Я слышала собственный плач — такой горький, надрывный.
Сколько прошло времени? Когда унялась боль? Не знаю… Унялась ли?
Что-то рядом громыхнуло. Дверь с петель слетела? Я не понимала…
Тёплые руки подхватили меня, и очень знакомый голос что-то рядом бормотал.
Мне нужно было открыть глаза. Обязательно нужно!
— Лежи спокойно, — мягкий мужской голос проник в саму мою суть. Взбудоражил что-то сокровенное, взбаламутил то, что спало во мне.