— Туда проедутся, всё разузнают, — сообщил Егор, и я только сейчас поняла, как сильно до этого волновалась, а сейчас легче стало.
Я вдруг затараторила слова благодарности: за больницу, его внимание, заботу, ежедневные передачки. Вновь спрашивала о деньгах, обещала всё вернуть, что-то ещё такое же глупоес несла, молотила языком без устали, комкая пальцами подол летнего платья.
Волков терпел некоторое время, после резко махнул рукой и попросил придержать коней. Спросил:
— Я надеюсь, ты не собираешься возвращаться в ту квартиру?
— Меня от одной мысли об этом тошнит, — призналась я, смолчав, что вскоре эта квартира перестанет быть моей. Денег я не найду, и Артур продаст её своему приятелю, с которым уже успел договориться. — Нет, туда я не пойду. К Маше вернусь хотя бы ещё на недельку, а там подумаю, что делать.
Из меня слова лились бесконечным потоком, я устала всё в себе держать. Отчего-то решила, что Егору есть до всего этого дела. Жаловалась, наверное, со стороны выглядела разбитой и потерянной, но я очень устала.
— Тебя сегодня выписывают, — сообщил Егор, будто бы это для меня было новостью. — Сейчас иди к врачу, оформляй нужные бумажки, а я прикажу Роману подогнать машину поближе ко входу.
— Не надо, что вы? Сколько уже сделали для меня! Я сама доберусь, тут же недалеко до Машкиного дома.
— Забудь.
— О чём?
— О том, где собиралась жить.
Я оторопела, а усталости как не бывало. Встрепенулась, резким рывком поднялась, смотрела в непроницаемое лицо Егора, пытаясь понять, что он от меня хотел. Такой загадочный! Приказы отдаёт, ничего не поясняя.
— Твой брат опасен, и пока его ищут, ты ни за что не вернёшься туда, где он найдёт тебя в три секунды. Я не позволю.
В голосе звенела сталь, но я только руки в бока упёрла и воинственно подняла подбородок. Я, конечно, может и влюблённая дурочка, которая голову теряла, стоило Егору приблизиться, но не до такой же степени! Я не коза, следующая за хозяином на верёвочке. В конце концов, я лучше многих знала, чем оборачивается жизнь, если раствориться в мужчине — горькая судьба моей матери была тому примером, на который я насмотрелась, до конца дней хватит. Мне нужны были ответы!
Самое важное, чтобы Егор не подходил ко мне, иначе вся моя воинственность и гордость превратится в мыльный пузырь. Нет-нет, я должна всё прояснить!
— А куда мне пойти ночевать? На работу? Вы мне постелите на полу и принесёте еду?
Волков фыркнул, в уголках губ дрогнула улыбка, но глаза опасно блестели. Я ходила по краю, но я не могла иначе. Я боялась: Артура, Игоря, бездомного будущего, за Машку, но своих чувств и самого Егора я боялась сильнее, потому что теряла себя окончательно.
— Вы ничего не объясняете и только приказываете. Хорошо, я сделаю как вы просите, а дальше? Мне некуда больше идти!
Пусть это звучало жалко, но такова была правда.
— Я не приказывал, а пытался донести до тебя, почему ты должна следовать моему плану.
Он подошёл, взял меня за плечи и наклонился так низко, что я могла рассмотреть точки на его радужке. Они гипнотизировали, и пришлось сморгнуть, чтобы не уплыть мыслями в срамные дали.
— Сейчас ты сходишь за бумажками, потом соберёшь вещи и спустишься на лифте вниз, — начал он, разделяя слова увесистыми паузами. — На парковке увидишь мою машину, пройдёшь к ней, сядешь в салон.
— А дальше?
— А дальше я отвезу тебя к себе домой.
Глава 39 Карина
— Вы что это удумали?! — я взвизгнула так, что у меня едва кровь из ушей не пошла. — Вы серьёзно? Или это такие извращённые шутки?
Волков усмехнулся и с абсолютно нечитаемым выражением лица сложил руки на груди. Отгородился от моих возражений и заскучал. Я дёрнула головой и отошла на несколько шагов, словно рядом со мной притаился буйный зверь, единственным желанием которого стало откусить от меня огромный кусок.
— Даже если это закончится моим молниеносным увольнением, я всё равно скажу: вы, Егор Владимирович, сумасшедший. Нет, действительно! Это уже ни в какие ворота не влезает.
— Я всё сказал, — отрезал он и направился к двери. — Карина, поговорим в машине. Если тебе страшно, то бери с собой Машу. В моём доме места хватит для всех.
— Машу? Да что ей там делать?
— Верно подмечено, нечего. Но если тебе будет спокойнее, бери.
И вышел, а я осела на койку, ошалело глядя вокруг себя. Всё казалось каким-то неправильным, непонятным. Голову разрывало от мыслей, грудь — от страха, и неясно, чего боялась сильнее: Егора, себя или брата.