А ведь ей так понравилась идея с ковром… И так все замечательно получилось. Мистер Крой познакомил ее с некоторыми из обитателей Бакстед-Хита, и братья Феррис помогли ей перенести ковер. Она почему-то решила, что Рис не будет сердиться, а он…
– Я не знаток церковных обрядов, Сабрина, но убежден, что церковь останется церковью, даже если на попу не будет лежать дорогой ковер. – Его голос прямо-таки источал сарказм.
– Да, возможно. Но скажи, есть ли в этом доме менее ценные ковры, чем тот, который я отдала?
Рис с уверенностью покачал головой:
– Нет, таких ковров в доме нет.
– Значит, остальные ковры стоят еще дороже?
– Да, еще дороже.
«Неужели он точно знает, сколько стоит каждый ковер?» – думала Сабрина. А граф между тем продолжал:
– Но и этот ковер был очень дорогой. Ты должна это понимать, Сабрина.
– Ковер есть ковер, – сказала она с невозмутимым видом. – И разве плохо, что он теперь находится в приходской церкви? Там теперь стало гораздо лучше. А в эту комнату все равно никто не заходит.
Рис в отчаянии застонал:
– Пойми, ему не место в церкви!
– Ну, если честно, то этот ковер сейчас не только в церкви, – сказала Сабрина. – Часть ковра – в доме викария.
Рис замер, словно окаменел. Выходит, ковер разрезали?!
Какое-то время граф стоял, не в силах пошевелиться. Затем со стоном опустился на диван и прикрыл глаза. Несколько минут царило молчание. Наконец, взглянув на жену, Рис тихо проговорил:
– Сабрина, дорогая, какое ты имела право отдавать чужую вещь? Ведь ковер тебе не принадлежал, не так ли?
В словах графа была доля правды, и Сабрина немного смутилась. Но в находчивости ей нельзя было отказать.
– Но ведь ты же сам мне говорил, что я могу выбрать любую понравившуюся мне вещь для моей спальни. Вот я и выбрала. Только решила отдать эту вещь в церковь.
Открыв глаза, Рис пристально посмотрел на жену. Но Сабрина не опустила глаз, хотя выдержать этот взгляд графа было не так-то просто. С минуту он молча смотрел на нее, потом вдруг губы его дрогнули в улыбке, он, покачав головой, пробормотал:
– Даже не знаю, что и думать… Сабрина, а ты уверена в том, что тебя воспитывал священник, а не адвокат?
Сердце Сабрины радостно подпрыгнуло в груди. «Ах, какая у него чудесная мальчишеская улыбка», – подумала она.
Кокетливо улыбнувшись мужу, Сабрина ответила:
– Если хочешь, можешь, конечно, потребовать ковер обратно, но прихожане очень расстроятся. Ведь они так радовались подарку…
Мальчишеская улыбка исчезла с губ Риса, однако выражение лица было вполне благожелательное. Он откинулся на спинку дивана, и казалось, о чем-то задумался.
Решив, что муж окончательно успокоился, Сабрина рискнула продолжить разговор:
– Рис, могу я спросить, почему все это для тебя так важно? Всего один ковер… А у тебя их великое множество.
Рис молчал, и Сабрина уже хотела повторить вопрос, но тут он откашлялся и заговорил:
– То есть ты хочешь сказать, что в доме слишком много дорогих, но бесполезных вещей, верно?
Она кивнула, и он продолжал:
– Пойми, Сабрина, люди привыкли к тому, что граф – очень состоятельный человек. Более того, люди хотят, чтобы нас окружали богатство и роскошь. По этому ты должна привыкнуть к такой показной роскоши, вот и все. С этим ничего не поделаешь.
– Но разве нам нельзя гордиться тем, что мы можем дарить вещи?
Рис на мгновение прикрыл глаза, потом с грустной улыбкой ответил:
– Дорогая, ты должна понять еще кое-что… Дело в том, что я совсем недавно… вернул себе все это, – грустно заметил он.
– Вернул? – переспросила Сабрина.
Граф долго молчал, и казалось, что он снова о чем-то задумался.
– Хорошо, слушай… – сказал он, наконец. – Мой отец потерял Ла-Монтань много лет тому назад. Отец потерял все, за исключением своего титула. У нас в семье осталось так мало денег, что приходилось считать каждый шиллинг. А разорились мы из-за крайне неудачного размещения денег и… – Граф тяжело вздохнул и помолчал немного. – А потом, когда у меня появились деньги, я долго разыскивал каждую вещь, каждую картину и драгоценность, – разыскивал все, что принадлежало нашей семье. И вот теперь… Все, что ты видишь в Ла-Монтань, – это наследство рода Роуденов, переходившее от одного владельца к другому на протяжении трех веков. Покуда я жив, ни одна вещь не покинет этих стен. А ковер, который ты отдала… Он был относительно новым, но все равно принадлежал нам, Роуденам.
Сабрина вспомнила, как Джеффри рассказывал о разорении Роуденов. И он тогда очень удивлялся, не понимая, как Рису удалось разбогатеть и вернуть все утраченное. Но для Риса все это, вероятно, было делом чести, иначе он так не огорчился бы из-за ковра.
Ласково улыбнувшись мужу, она сказала:
– Рис, но ведь нельзя вернуть прошлое…
Он вздрогнул и уставился на нее широко раскрытыми глазами. Потом пожал плечами и пробормотал:
– Очень может быть. Она снова ему улыбнулась.
– Рис, ты даже не представляешь, сколько радости ты доставил десяткам людей, отдав один-единственный ковер.
– Да, действительно не представляю, – ответил он со смехом.
– Он очень красиво смотрится в церкви, – продолжала Сабрина, приободрившись.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, дорогая.
– Поверь, Рис, мне жаль, что я невольно огорчила тебя. Но я просто хотела…
– Хотела помочь. Я понимаю. Да, прости меня, Сабрина. Я кое-что упустил из виду. Забыл, что тебе надо назначить денежное содержание. Я обязательно напишу моему поверенному, чтобы он оформил соответствующие бумаги. Если захочешь, то можешь потратить все свои деньги на ковры, – добавил он, снова рассмеявшись. Потом окинул жену внимательным взглядом и спросил: – Значит, модистка уже побывала здесь?
– Да, уже побывала. – Сабрина взглянула на свое вишневое платье.
– Теперь ты выглядишь как настоящая графиня…
– Но ведь ты именно этого и добивался, не так ли? Граф тотчас же изменился в лице – оно вновь стало непроницаемым, и Сабрина, немного смутившись, поспешно добавила:
– Все эти платья такие красивые!..
– Они действительно тебе нравятся? – Он как-то странно посмотрел на нее.
– Да, конечно. Они гораздо красивее тех нарядов, которые у меня были раньше. Спасибо тебе за твою щедрость, Рис. Я даже не знала, что мне идет, а что нет, но мадам Марсо – замечательная модистка. Она помогла разобраться.
– У тебя уже есть камеристка? – спросил он неожиданно. – Ты можешь попросить миссис Бейли, чтобы она направила к тебе несколько девушек для просмотра.
– Но я… – Сабрина хотела сказать, что привыкла раздеваться и одеваться самостоятельно, но вовремя вспомнила о том, как муж относится к своему положению в обществе. Заставив себя улыбнуться, она ответила: – Да, я обязательно переговорю с миссис Бейли.
Рис коротко кивнул и снова окинул ее внимательным взглядом. Потом вдруг чуть приподнялся и, вытянув руку, осторожно провел пальцами по вырезу ее платья.
– У тебя такая нежная кожа… – прошептал он. Его пальцы словно обожгли ее кожу, и она, затрепетав, закрыла глаза.
Сабрина почувствовала, что не может противиться мужу – не может противиться его ласкам. Но как же все просто… и как несправедливо: всего одно прикосновение – и она уже в его власти! А он вдруг поднялся с дивана и, взяв ее за плечи, внимательно посмотрел ей в глаза. Потом провел ладонью по ее груди и, наклонив голову, прижался губами к отвердевшему соску. И в тот же миг из горла Сабрины вырвался восторженный крик – даже сквозь шелк платья она чувствовала его горячий поцелуй, чувствовала так, словно на ней-вовсе не было платья.
А Рис чуть отстранился и осторожно потянул вниз лиф, полностью обнажая ее грудь. Затем снова припал губами к соску, целуя его и легонько покусывая.