Я посмотрела на информационное табло. Самолёт из международного аэропорта Джона Кеннеди уже приземлился. Я направилась в зону для встречающих, высматривая Линкольна, но вокруг было слишком много людей. В конце концов, я сдалась и просто постаралась почувствовать нашу связь. Наши узы партнёров. Я всегда могу его почувствовать, если попытаюсь. Это словно искать что-то, что светится ярче, чем всё остальное.
Но прежде чем я смогла сосредоточиться на Линкольне, через весь аэропорт я заметила вспышку. Тени дня и ночи каким-то образом показали мне карту, и в некоторых местах была заметна пульсирующая энергия. Увидев всё это мельком, я понятия не имела о том, как сделать это ещё раз. И ещё более странный момент, что я почувствовала то, до чего не могла дотронуться. Вкус яблок, но очень слабый, будто только память о настоящем аромате. И запах цветов, но и он показался мне далёким. Я могла почувствовать изгнанника или изгнанников. Но также я чувствовала незнакомое мне оцепенение так, будто все мои внутренности решили впасть в спячку. Я и понятия не имела о том, что происходит.
Может, я действительно недостаточно отдохнула.
Я попыталась избавиться от чувств, не в состоянии понять их смысл. В то же мгновение я нашла Линкольна и направилась ему на встречу.
Моё сердце пропустило удар, когда я увидела его. Как можно было догадаться — он покупал кофе.
— Доброе утро, — прощебетал он, протягивая мне чашку свежего кофе. Он выглядел точно так же, как должен выглядеть мужчина вашей мечты с утра пораньше. Белая рубашка, рукава закатаны, голубые немного полинявшие джинсы. Его светло-коричневые волосы немного завивались, проблески светлых прядей просматривались то тут, то там.
Единственный явно заметный признак того, что это было раннее утро — Линкольн не побрился. Мне потребовалось приложить немало усилий, чтоб не пялиться во все глаза, и я была очень благодарна горячей чашке в руках, которая занимала мои руки и не давала им протянуться и дотронуться до его щетины, которая в моих глазах являлась идеальным аксессуаром.
— Вовремя, — сказала я. Мой голос предательски дрогнул. — Они уже здесь?
— Забирают свои сумки. Должны подойти через несколько минут, — он положил свою руку мне на талию, подталкивая к месту высадки прибывающих.
Просто дыши, идиотка.
Но проблема была в том, что каждое прикосновение, каждый момент с Линкольном был насыщен эмоциями и чувствами. И поэтому его рука на моей талии — это всё, на чем я могла сконцентрироваться.
Вот именно поэтому Грегори нельзя быть вместе!
— Кстати, ты не в курсе, в округе не появлялись какие-нибудь изгнанники? — спросила я, как только мы пристроились у свободной стены.
Он удивился:
— Нет. По крайней мере, я об этом не знаю. Что случилось?
Он начал оглядываться, думая о том, что был недостаточно внимателен.
— Думаю, ничего особенного. Просто почувствовала что-то этим утром, — разуверила я его и облокотилась о стену, делая глоток своего обжигающего кофе. Ненавижу, когда они делают его слишком горячим. Я решила подождать до того момента, как мы выйдем из аэропорта. И тогда я снова попробую почувствовать что-нибудь.
— Не выспалась? — спросил Линкольн.
— Нет. А ты?
— Нормально, — он пожал плечами.
Я выпрямилась. Я не собираюсь становиться плаксой. Если он переносит всё это спокойно, то и я смогу.
— Где Гриффин? — спросила я, игнорируя его глупую ухмылку.
— Вон там, — он указал сквозь толпу, и Гриффин действительно появился.
— Доброе утро, — сказал Гриффин, едва избежав столкновения с двумя выжженными блондинками, которые еле поспевали под тяжестью своих огромных рюкзаков.
Я не смогла сдержаться и хихикнула, когда одна из девушек резко развернулась, и Гриффину пришлось уклониться.
Гриффин смерил их многоговорящим взглядом, прежде чем переадресовать свое внимание на меня.
— Я слышал, что у тебя была неожиданная встреча прошлой ночи.
— Да, Линк говорил тебе об Ониксе?
— Да, и я очень удивлён тем, что он появился. Я немного подумал по этому поводу, и, может быть, мы сможем отправить его в какой-нибудь реабилитационный центр или что-то в этом роде.
— А что вы обычно делаете в таких случаях? — спросила я, дуя через маленькое отверстие в чашке, чтобы остудить свой обжигающий кофе. На такой случай обязательно должен быть какой-нибудь план.
— Вайолет, — сказал Гриффин удивлённо. — Оникс — первый изгнанник, который стал человеком и продолжил жить такой жизнью. По крайней мере, из тех, о ком я знаю.
— Что? Я… не понимаю. Многие бы выбрали человеческую жизнь.