— Хотя, после того, что я увидел сегодня вечером, это теперь кажется очень правдоподобным, — он вздохнул. Типичная разминка. — Это было в тринадцатом веке. Молодой превращенный духовный лидер Грегори. Некоторые даже думали, что он был первым и единственным Грегори, у которого было истинное зрение. Конечно, для изгнанников такая новость сделала его особенно ценным призом, и, хотя он часто бывал под охраной, один изгнанник нашел способ добраться до него.
Оникс посмотрел на каждого из нас, на одного за другим, наслаждаясь тем, что мы понятия не имели, о чем он говорил.
— Изгнанник явился к Грегори как видение. Использовав его воображение, чтобы ввергнуть его в состояние хаоса, а затем нанес раны, которые он нашел… — уголки его рта поднялись, — забавными. Впоследствии, изгнанник вылечил Грегори, и позволил ему жить с верой, что он получил духовную связь с небесной властью, когда на самом деле… — он замолчал и жестом показал рукой на меня. Я забыла, что ему нравилось участие зрителей.
Я нервно сглотнула:
— Он сделал все тоже самое, что Феникс сделал со мной.
Оникс кивнул:
— Он достиг продолжительной физической связи между Грегори и изгнанником. Изгнанник, конечно, планировал использовать эту новую силу, чтобы помочь повернуть потоки. Но, к сожалению, этого не случилось. Когда Грегори обнаружил обман, он не уступил требованиям изгнанника и выносил боль от ран каждый раз, когда они повторно открывались. Тогда это было самое трудное время. Религиозные типы были менее покорными, чем сегодня, — еще один преднамеренный вздох.
Я невольно покачала головой.
— Это была амбициозная задумка. И если бы это сработало, то стало бы отличным оружием. Даже в усеченном варианте.
— Почему? — спросила я, чувствуя, как сжимается мое горло.
— Поскольку это, в конце концов, привело к смерти Грегори. Его раны постепенно истощили его силы и забрали жизнь.
Стеф сделала шаг вперед:
— В тринадцатом веке?
Оникс поднял бровь.
— Да, — сказал он, подозрительно смотря на Стеф, как будто впервые увидел ее.
— Ты говоришь о Святом Франциске Ассизском, не так ли? Он умер после страдания от пяти зверских ран чуть больше, чем за два года, — Стеф посмотрела на меня, позеленев. — Он носил стигматы.
Она кипела.
Оникс был в недоумении, как и все в комнате. Стеф была главным умником. Оникс явно не ожидал, что кто-то испортит развязку его истории.
— Ты не очень умный человек? — фыркнул он.
— Отвали, — начала Зои, — это звучит, как ушат дерьма. Стигматы? Раны распятия на кресте? У Вайолет таких нет.
— Нет, у нее есть мои раны, — сказал Оникс гордо. — Они — просто другая версия. Раны Азисского были символически нанесены ему в начале, как и у Вайолет, и потом они зажили.
При исцелении ран изгнанник фактически дает частичку своего бессмертия жертве, в этом случае Грегори, как и продемонстрировал Феникс. То, что он дает, он может и забрать.
Оникс поднял руки и почти поклонился.
— Боже мой, — прошептала я про себя, — он собирается убить меня.
Медленно.
Оникс услышал меня.
— Кажется вполне вероятным, — сказал он, довольно откидываясь обратно на диван.
— Мы убьем Феникса первыми, да? — просил Сальваторе, и Стеф кивнула.
— Можешь попытаться. Возможно, это сработает.
— Ты лжешь, — сказал Сальваторе, глянув на Оникса, а затем повернувшись к Зое. — Он лжет.
— Что ты нам не рассказываешь? — спросила Зои.
— Две рубашки Армани, одна белая в полоску, другая цвета древесного угля… И… — Оникс провел рукой по подбородку, — … электрическая бритва. Дорогая.
— Как насчет того, что я буду бить тебя по лицу, пока ты не скажешь нам все, что знаешь? — предложил Спенс, делая несколько грозных шагов к Ониксу.
— Парень, — сказал Даппер. — Он будет только счастлив, если ты его прикончишь.
Ты не выиграл бы в любом случае.
Спенс посмотрел на меня… даже сейчас… я не могла вполне прийти в себя, чтобы думать о том поцелуе.
— Я отдам тебе их завтра, — сказала я.
— Думаешь, твой Линкольн когда-нибудь простит тебя? — спросил Оникс.
— Что? Он… Феникс сделал это. Это не я. Линкольн… он поймет, — сказала я, проглатывая слова, которые пыталась сказать себе, видя, как он выходил из клуба.
— Я не имею в виду сегодня вечером… хотя это не поможет вашему делу.
Я тяжело сглотнула. Это был не первый раз, когда Оникс поднимал этот вопрос.
Последний раз был до того, как он ударил меня.
— Ах. Я вижу. Это тебя тоже беспокоит? Запретная любовь из-за благих намерений. А вдруг борьба примет другой оборот?