— Как ты можешь так говорить?
— Потому что, Линк, мне нужно, чтобы ты принял правильное решение.
Его зеленые глаза встретились с моими.
— Ты исцелила меня, не так ли? — Его рука добралась до сердца.
— Тяжесть…
— Боль. Я не исцелила ее, я просто облегчила… и, и ты идиот. Ты не должен нести все это один, — сказала я, в моих словах смешались боль и гнев.
Держа кинжал на вытянутой руке, я почувствовала, что моя рука дрожит. Я слабела оттого, что держала изгнанников на расстоянии и лечила Линкольна.
— Это от тебя… — начал он, но я перебила его.
— Я не собираюсь позволить тебе сделать это. — Я заставила себя перестать трястись и не показала ему ничего, кроме решимости.
Он тихо вскрикнул.
— Он убьет тебя! — он проговорил шепотом, едва слышно. — Я этого не переживу.
Мне хотелось упасть на землю, подползти к нему и обнять. Сказать ему, что все будет хорошо. Но это было бы ложью. Я не знала, будет ли когда-нибудь все хорошо, для любого из нас. И почему-то я знала, пытаться объяснять ему, что дело не в Нахилиусе, не поможет. Я сильно прикусила губу, пока не пошла кровь и не началось жжение. Я усилила контроль и осталась на месте.
— Если ты убьешь его, это изменит тебя. Навсегда. Доверься мне…
Я уставилась в пустоту, в то место, куда я могла пойти.
— Понимаю.
Он посмотрел на землю.
— Это цена, которую я готов заплатить.
Я покачала головой, отчаяние смешалось с упрямством.
— Ну, а я нет!
Линкольн, все больше смущаясь, переводил взгляд с Нахилиуса на меня. Он так страдал.
Жестокое бремя врожденного защитника давило на него.
Мой единственный шанс изменить ситуацию, дать ему возможность спасти нас обоих.
— Ты не единственный, кто заплатит за это решение. Ты что, не понимаешь? С тех пор, как начались испытания… с того дня, — я изо всех сил старалась сдержать голос, борясь с воспоминаниями, которые пытались вторгнуться. — Я нахожу себя… себя… только в тебе.
Правда обожгла мне глаза, и я быстро сморгнула слезы и прогнала их.
Сейчас не время для слез.
— Если ты это сделаешь, что со мной будет?
Пожалуйста, пусть это сработает.
— Тебе не нужно, чтобы я знал, кто ты, — сказал он тихо, не в силах смотреть на меня.
— Конечно, нужно. Когда одна душа потеряна, как она может найти себя снова, если не в своей…
— Половинке, — закончил он удивленно. Теперь он смотрел на меня, и шестеренки вращались в его ярко-зеленых глазах.
— Да, — призналась я, испытывая одновременно облегчение и ужас от того, что признаюсь в том, что знаю.
Мы оба молчали, не зная, что делать дальше. Замешательство отразилось на лице Линкольна, когда он вел внутреннюю войну.
— Линкольн, — спокойно сказала Магда. — Вайолет молода. Она не понимает. Нахилиус не остановится, и ты получишь еще один выстрел. Ты готов рискнуть? — Ее голос был сладким, как мед, и более опасным, чем укус пчелы.
Глаза Линкольна лихорадочно метались по комнате. Он сделает то, что считает лучшим. Теперь я знала, что он защитит меня любой ценой. Так же, как и я его.
— Я не буду охотиться за тобой, — сказал Нахилиус, удивив всех.
Казалось, он хотел сказать что-то еще, но моя рука сильно дрожала. У меня не было времени. Я собрала все силы и снова повернулась к Линкольну.
— Решай. Если ты не решишься за пять секунд, я убью его.
Пожалуйста, пожалуйста, пусть это сработает.
Это был единственный выход. Если бы это был один из нас, я бы предпочла, чтобы это была я. Я уже была сломлена.
— Раз… два… три…
— Подожди! — закричал Линкольн. — Нет, Вайолет. Не надо! — Он опустил голову и понизил голос.
— Я не хочу этого.
Я выдохнула и расслабила руку, все еще боясь, чтобы сохранить власть над другими изгнанниками.
Он встал.
— Мне так жаль.
Я шагнула к нему, плечи мои опустились от облегчения, но вздрогнули, когда Нахилиус закричал:
— Нет!
Даже обернувшись с нечеловеческой скоростью, я не успела увидеть или остановить то, что произошло. Все, что я видела, это Магду, стоящую позади Нахилиуса, кончик ее кинжала пронзил его грудь.
— Сука! — простонал Нахилиус, глядя прямо на меня, и упал на колени, но прежде чем они коснулись земли, он исчез.
Я была поражена ядом в одном единственном слове, предназначенном мне. Ведь я держала его в этом неподвижном состоянии, угрожала его жизни, а потом, когда закончила с ним, ничего не сделала, только повернулась к нему спиной.
Я — сука.
Спенс наблюдал, подняв руки в воздух и открыв рот. Он не знал, что делать. Я не могла винить его, да и не винила. Мы хотели, чтобы они перестали использовать оружие, и Линкольн убил Нахилиуса не по правилам. Мы не думали о чем-то большем. Не то, чтобы мы планировали отпустить изгнанников в конце, похлопав по спине.