Нет, Энн управляла собой, когда влезала в голубое платье, а не в то, другое. Ей необходимо управлять собой, не становясь рабой пилюль. Ведь она может принять одну, а может и удержаться; и этим она отличалась от таких женщин, как Джоанна Кеннеди и Бетти Форд.
Она опять застыла, глядя на свое отражение.
А через секунду сняла платье и надела черный бархат, оценивая свой отразившийся облик. Выглядит ли она так, как и должна спутница будущего президента?.. Он вернулся в спальню, хлопнув дверью.
– Уже пора идти, Энн, – сказал он, и резкие нотки в его голосе побудили ее к действию.
Она оторвала глаза от зеркала и протянула руку к маленькой шкатулке в виде аллигатора, где хранились ее лучшие драгоценности. Не глядя на свое отражение, она дополнила свое платье бриллиантовыми клипсами и такой же брошью в виде веточки от Ван-Клеева и Арпелса. Она сунула ноги в пару простых вечерних лодочек за секунду до того, как условный стук возвестил о прибытии Фила Маккинни.
Хэл открыл дверь и впустил их самого надежного советника, принесшего с собой стопку газет.
– Потом пролистайте их, – сказал Фил, бросая газеты на кресло. – Этот твой европейский свинг получился триумфальным. Британцы говорят, что ты самая большая надежда Запада для дела разрядки, немцам понравилась твоя склонность к экономии, а французы в восторге от «безупречного стиля» Энн. Кстати… ты действительно превосходно выглядишь, Энн. Уж и не знаю, как ты ухитряешься, но продолжай в том же духе.
Энн улыбнулась в знак благодарности, однако слова Фила лишь усугубили ее нервозность.
Пока Хэл надевал пальто, Фил помог Энн влезть в просторную норковую шубу.
– Я заметил, как жена Главного не сводила глаз с твоей шубы утром в аэропорту, – заметил Фил.
– Я едва не оставила ее дома, – призналась Энн. – Но потом решила, что было бы лицемерием мерзнуть в простом республиканском суконном пальто – как кто-то однажды назвал его.
– Да, – засмеялся Фил, – в особенности если их первая леди разгуливает в соболином, которое может стоить восемьдесят «кусков».
– Ты что, думаешь, она ночи не спит, размышляя, что ей следует носить, а что нет? – иронически заметила Энн, когда они вышли в коридор, где к ним присоединилась пара флегматичных мужчин в темных пальто, их эскорт из КГБ.
– Сильно сомневаюсь в этом, – сказал Фил. – Согласно моим источникам, любой, кто осмелится покритиковать эту леди, остаток жизни будет сожалеть об этом. К счастью для нас, она с нетерпением ждет тебя и хочет узнать тебя поближе.
– О? Откуда ты знаешь?
– Энни, мы ведь не зря содержим агентуру, которая обходится стране в миллиарды долларов. – И когда Энн рассмеялась, продолжил: – Она говорила жене посла, что ей понравилось все, что она прочла о тебе в ее инструктивных заметках. – Он наклонил голову ближе. – Мне нет необходимости говорить тебе, каким переломом это может стать, насколько важно, если бы вы могли… подружиться.
Нет, подумалось ей, когда они входили в старомодный лифт, сделанный в европейской стиле, тебе не нужно говорить мне об этом. Я слишком хорошо знаю, что все, что я делаю в эти дни, важно, жизненно необходимо, имеет решающее значение, дело жизни и смерти, пан или пропал. Литания предупреждений и предостережений, казалось, громоздилась вокруг нее, подобно тяжелым камням, загоняя ее в узкий проход, на совершенно прямую дорогу, по которой она должна была проследовать, иначе она рискует потерять уважение Хэла – а также, рано или поздно, его любовь.
В огромном вестибюле, похожем на пещеру и украшенном лепниной, несколько торопившихся куда-то прохожих остановились, чтобы поглазеть на стройных, хорошо одетых американцев, однако одного слова, брошенного эскортом из КГБ, оказалось достаточно, чтобы они быстро исчезли. Снаружи их ждали черные «Жигули», мотор машины работал, согревая салон в этой ледяной московской ночи.
Фил помог разместиться Энн и Хэлу, а затем уселся рядом с водителем; задние сиденья были отделены стеклянной перегородкой. Люди из КГБ следовали за ними на маленьком «Москвиче».
– Когда я буду произносить сегодня свою маленькую речь, – поинтересовалась она, – следует ли мне отметить, что это исторический момент? Намекая… ну… что никто не владеет так международной дипломатией, как сенатор Хэл Гарретсон?
– Не перестарайся, – ответил Хэл. – Я всего лишь потенциальный кандидат, не забывай. Неважно, насколько я впереди по результатам голосования. Пока еще я далек от президента. И моя партия предпочитает, чтобы я не огорчал раньше времени человека, который занимает этот пост.