Выглядит так, будто я сумасшедшая, только я не могу остановиться, настолько приятно чувствовать его возбуждённое дыхание. Когда втягиваю в себя член, слышу насколько тяжело Макс снова дышит. Задавая темп, его тяжелая ладонь ложиться на голову, надавливая и направляя так, чтобы член был во мне достаточно глубоко. Контролируя рвотный рефлекс, жадно сосу доставшийся мне приз.
Добавляю язык, чувствуя внутри длинный, жилистый и каменный орган, сосу сильнее, выбивая из Макса судорожный выдох. Я кожей чувствую, как напрягаются мышцы его живота. Я именно наслаждаюсь, ощущая на напряженных губах скольжение шелковой кожи.
Обычно я не люблю минет, но в этот раз у меня после взрыва в голове одно желание доставить ему не меньшее удовольствие, чем он мне минутами ранее. Все кончается быстро. Я чувствую, как каменеют мышцы на бедрах, которые я сжимаю, впиваясь ногтями, не контролируя себя. Макс кончает , издавая хриплый стон, а я не задумываясь глотаю терпкую сперму.
Макс рывком поднимает меня с колен, целуя так, когда не хватает воздуха, жадно впиваясь в губы. Сердце совершенно точно взяло разгон в сто пятьдесят ударов в минуту, но я не о чем не жалею, потому что еще в годы, когда преподавала у него в университете решила, что лучше сделать и покаяться, чем не сделать и жалеть всю жизнь.
-Лея я все эти дни мечтал снова попробовать тебя на вкус, - облизывая губы, часто дышу, набираю в легкие воздух
-Макс у нас с тобой невероятная совместимость что касаемо секса, - застегивая брюки, Макс обнимая меня, уточняет
-Совместимость только в сексе, ничего больше? – он удивленно смотрит на меня
-Макс после судебного заседания я уеду, у меня налаженная жизнь в Европе, я не планирую возвращаться - он отходит, хмурится. Решаю сказать сразу, чтобы не было двусмысленности в наших с ним отношениях, которые после завершения процесса по наследству, сразу закончатся.
-Я не смогу дать тебе ничего кроме секса, - озвучиваю заранее готовые фразы. Макс смотрит на меня не отрываясь, его взгляд тяжёлый настолько, я первая не выдерживаю опуская глаза в пол
Уверена? – сглатываю, потому что под его пронзительным взглядом, я ни в чем не уверена
Когда Макс подходит на опасно близкое расстояние, берет мой подбородок, заставляя поднять голову выше, ожидая ответа, то единственное, что я могу, это бессвязно бормотать
-Да, да…я уверена, - Макс проводит кончиками пальцев по щеке, касается большим пальцем губ
-Я вижу, - не прекращая нежные касания по коже лица, низким голосом добавляет, - не боишься, что затрахаю тебя, что стоять не сможешь? - сглатываю, потому что вид его не очень
Макс медленно снимает пиджак, я отступаю, упираясь обеими руками на край раковины по обе стороны от меня, отступать некуда.
Дрожащими руками, не отрывая взгляда расстёгиваю пуговицы его рубашки, между нами прошлое длиною в десять лет. Когда заканчиваются пуговицы, не торопливо перехожу к запонкам, стягиваю рубашку, обнажая широкие, не перекаченные плечи, руки опускаются на ремень, скорее непроизвольно, нежели намеренно. Макс перехватывая запястья с опасным блеском во взгляде, хрипло произносит
-Лея аккуратнее, - смотрю на него вопросительно, в его голосе опасные нотки, добавляя, - Ремнем я обычно наказываю, - мое сознание пронзает острая игла страха
Такое ощущение, что эта мысль Максу нравится, это очевидно по тому как снова дергается вверх его член. Прикусываю губу. Я не любительница таких развлечений, но прямо сейчас не могу стереть его взгляд из головы. Закрываю глаза, в голове отбойным молотком всплывают картинки, где Макс кладет меня на живот к себе на колени, проводя ладонью по ягодицам, нежно гладит пальцами, сжимает и тут же наотмашь бьет не сильно черным кожаным ремнем. Я почти физически ощущаю жгучее касание, которое имеется только у меня в голове. Открываю глаза, смотрю на Макса в упор, он будто бы уточняет:
-Не сейчас, естественно, - он почти вплотную прижимается ко мне разгоряченной плотью, сжимаю рукой его основание водя вдоль члена вверх-вниз.
Его последняя фраза звучит как угроза, но я слишком возбуждена, чтобы всерьез воспринять его слова. Доставая из кармана пакетик контрацептивов, просит
-Надень сама, - облизываю губы, разрываю пакетик, зажимаю основание, раскатывая по всей длине, руки трясутся, я тянусь чтобы коснуться его губ, но Макс резко разворачивает меня к раковине. Я поднимаю голову, вижу свое отражение в зеркале, замечаю собственные расширенные зрачки, раскрасневшиеся щеки. Сердце бешено стучит, когда Макс резким толчком входит до упора настолько сильно, что мои тазовые кости ударяются о раковину. Я вновь испытываю те же самые чувства, когда знаю от меня больше ничего не зависит, я не могу себя контролировать. Его ладонь сжимает грудь, натягивая до пределов ткань одежды, не прекращая двигаться, показывает мне что сейчас он берет меня, утоляя свой голод, оставляя следы на груди, бедрах, в душе. Внутри меня снежным комом растет щемящая волна удовольствия. Когда пульсация достигает предельных значений, Макс будто чувствует это, выходит, разворачивая , начинает снова двигаться, только уже не так быстро и резко. То факт, что Макс, кладет руку на живот, вдавливая кожу, опуская руку ниже водя круговыми движениями по чувствительным точкам, вызывая новую волну, создавая впечатление что мой собственный мир уже давно сорвался в бездну и кувырком летит вниз. Я растворяюсь в своих ощущениях, впиваясь ногтями в его запястье, понимаю, что одновременно теряю контроль над собой. Его прикосновения не оставляют ни одной связанной мысли, он всегда берет меня не спрашивая, до боли сжимая поясницу, вдавливая бедра на раковину таким образом, что крестец упирается в ее края. Я почти сразу же ощущаю давление члена, сменяющегося резкой наполненностью. Макс больше не целует меня, его член двигается во мне быстрыми грубыми толчками, ладони сжимают бедра, толкая на себя. Я не знаю сколько точно прошло времени, потому что просто потеряла саму себя в нем, кончая раз за разом. Иногда кажется, что все это невозможно, но его длинные пальцы одновременно с толчками доказывают мне из раза в раз обратное.
Когда стоны переходят в всхлипы, Макс наклоняясь ниже, чуть слышно спрашивает:
-Ты считаешь? Сколько уже? - не могу ничего ответить, упираюсь ладонями, прошу
-Макс…, - я понимаю, что больше не могу, но со следующими толчками тугой узел удовольствия не отпускает меня, лишь возрастает в геометрической прогрессии. Он больше не пытается поцеловать, он насыщает собой, не касаясь других частей тела
Когда движений во мне больше нет, я не могу стоять. Мое тело сползает до пола. Макс и не думает держать меня, он молча берет одежду, выходит.
Из коридора , не заходя в ванную на полу которой распласталось мое тело, он говорит о том, что завтра пришлет водителя, чтобы я собирала вещи. Не реагирую.
Не дожидаясь ответа , Макс оставляет меня одну в пустой квартире. Я же вздрагиваю от того с какой силой он уходя, хлопает дверью. Сижу и смотрю в одну точку. Такое ощущение, что все что со мной за этот вечер произошло мне просто приснилось.
Мне плевать что я не закрыла дверь, я делаю над собой усилие перебираюсь в ванну, соприкасаясь с холодным кафелем, включаю горячую воду, жду, когда емкость наполнится водой.
Погружаясь в себя, я не понимаю почему такая пустота внутри, я ведь сама этого хотела. Только секс. Мне все устраивает, без чувств, только физиология. Он ведь сделал все как я хотела. Тогда почему так плохо в душе?
Хочется взять телефон и сказать ему, чтобы вернулся, что я поеду с ним в его квартиру, но вспоминаю что телефон у меня в плачевном состоянии, и позвонить я точно не смогу, да и в гостиной нужно убрать осколки стекла, которые образовались от разбитых фоторамок.
Убираю последствия погрома от Павла Польского, в голове ноль процентов мыслей, все делаю на автомате. Между ног саднит, но это приятное ощущение, ноющее, напоминающее об удовольствии. С Максом вновь все стало реальным, мне приятно чувствовать его рядом, и это опасно близко к тому состоянию которое у меня уже было с ним. Опять те же мысли, что и много лет назад не сулят мне ничего хорошего. Если бы он мне не был так нужен по наследственным тяжбам с сыном мужа, я бы никогда к нему не пришла.
Сейчас я готова стать ему кем угодно, лишь бы он сделал так, чтобы галерея была только моей. Она не только как память от отца. В галерее есть картины, которые не являются репродукцией. Мало кто знает, что муж придумал «схему» по сбыту краденных картин, что позволило ему иметь большие связи среди влиятельных структур.