Что не изменилось, так это его желание, его потребность защищать женщин.
— Сейчас слишком холодно, чтобы находиться на улице.
— Да, но для нее это не имеет ни малейшего значения. Она провела годы, не чувствуя солнца на своем лице или ветерка, треплющего ее волосы. В тот день, когда я женился на ней, мы провели ту ночь, лежа под звездами. Она приходит в дом, когда должна, но предпочла бы быть снаружи.
— Я даже не знаю ее имени.
Он подумал, что герцог, возможно, упоминал об этом раньше, но он не запомнил.
— Мара. Она была Стюарт, прежде чем стала Кэмпбелл.
Путешествие по дому было похоже на пробирание через норы в трущобах, где легко заблудиться, если не обращать внимания. Он прожил свою жизнь, обращая внимание на мельчайшие детали. Он мог бы вернуться к входу и дальше, если бы ему пришлось. Он никогда не считал себя трусом, но в тот момент его сердце колотилось так сильно, что он не удивился бы, узнав, что герцог его слышит.
Что эта женщина подумает о нем, о мужчине, которым он стал? Что он о ней подумает? Его мать, женщина, которая привела его в этот мир, а затем отдала его? Он всю жизнь верил, что она его не любила. Это было приспособление к осознанию того, что все, что он когда-то принимал за факт, было неправильным. Что она любила его так сильно, что честно пожертвовала собой ради него.
Наконец они вышли через дверной проем на террасу, и он был поражен тем, как ему вдруг стало холодно. Как неуместно, как…
Они остановились на краю черного мрамора, и именно тогда он увидел женщину, сидящую в кресле, кресле на колесиках.
— Они сломали ее тело, — сказал герцог, — но не ее дух. Она всегда была сильнее, чем кто-либо когда-либо думал о ней. Это только одна из причин, по которой я люблю ее.
Зверь едва осознавал тот факт, что он двигался вперед, к ней. Она оказалась моложе, чем он ожидал. За исключением широкой седой пряди, которая начиналась в центре лба и была убрана назад в пучок, ее волосы были черными. Но именно ее глаза, насыщенного оттенка какао, привлекли его. И ее радостная улыбка, от которой у него сжалось в груди.
Не находя слов, он опустился перед ней на колени.
Неожиданно теплой рукой она потянулась и погладила его по щеке.
— Посмотри на себя, мой дорогой мальчик, совсем взрослый. А меня не было рядом, чтобы увидеть, как ты превращаешься из ребенка в мужчину.
Положив свою руку поверх ее, он повернул свое лицо и запечатлел поцелуй на ее ладони.
— Я думал, ты не хотела меня.
— Я хотела тебя так сильно, что было безумно больно, но это был единственный известный мне способ уберечь тебя. Отдав тебя другому. Она была добра к тебе?
Она была размытым пятном сквозь слезы, которые собрались в его глазах.
— Я не мог бы пожелать лучшей мамы.
— Я так рада.
Слезы катились по ее щекам.
— Я не могла вспомнить, куда я тебя отдала.
— Обо мне хорошо заботились. У меня есть семья.
Он нежно улыбнулся ей.
— Кажется, теперь у меня их две.
— Мы хотим, чтобы ты рассказал нам все.
Затем, как будто у нее больше не было сил, она больше не могла казаться храброй, она начала всерьез плакать.
Медленно, осторожно, убедившись, что не причиняет ей боли, он поднял ее со стула и посадил к себе на колени, обнял и прижал к себе. Хотя он знал, что это невозможно, когда слезы наполнили его глаза, ему показалось, что он вспомнил, как она обнимала его, ощущение ее рук вокруг него, сладость ее аромата. Ее тепло.
Все в ней казалось таким знакомым. И все же прошло тридцать три года, а он был всего лишь младенцем. У него не могло быть никаких воспоминаний о ней, но он не мог отрицать, что чувствовал связь, как будто частичка его сердца узнавала ее, расцветала только для нее.
— Не плачь, — прошептал он.
— Теперь я рядом.
Глава 25
Стараясь не волноваться и почти не преуспевая в этом, Алтея сидела на кровати в ночной рубашке, глядя на каминные часы, которые почти пробили полночь. Она не видела Бенедикта с тех пор, как он вышел из своего кабинета, чтобы поговорить с Эваном Кэмпбеллом. Джуэл показалось, что она видела, как они уходили вместе, но не была уверена.
Почему он не пришел сказать ей, что уходит? Почему он не вернулся? Если он не вернется к тому времени, когда часы пробьют полночь через две минуты, она пошлет весточку его братьям. Что-то было не так. Она чувствовала это до глубины души.
Когда минуту спустя в ее дверь постучали, она буквально слетела с кровати к двери и рывком распахнула ее. Бенедикт выглядел так, словно сражался с демонами и, вполне возможно, проиграл.